АРХИВ РОССИЙСКОГО ВОЕННОГО АГЕНТА В КОНСТАНТИНОПОЛЕ

 

СВОДКА СВЕДЕНИЙ О ЗЛОДЕЯНИЯХ И БЕЗЗАКОНИЯХ БОЛЬШЕВИКОВ № 2

 

В газетах помещены душу леденящие подроб­ности о казни архиепископа Макария Гневушева в г. Смоленске. Казнь совершена по приказу совет­ской Чрезвычайной комиссии, во главе которой стоял бывший повар Ячкин.

О предстоящей участи владыке Макарию было объявлено только в день самой казни, а в 12 час. его в рясе, как был, так и отправили в контору «Чрезвычайки».

Глумясь над личностью владыки, над его зва­нием и верою, архиепископа Макария посадили в общую арестантскую, обрили и обстригли наголо; священнические одежды с него сняли и надели на него старую грязную рваную солдатскую шинель; обули в дырявые сапоги и в 5 час. вечера отправи­ли в «Чрезвычайку», откуда владыка более не возвращался.

Расстрел русских офицеров на станции Дачная. В январе 1919 года, близ станции Дачная, в имении г. Наумова было расстреляно более 30 членов Доб­ровольческой армии, взятых петлюровцами 18 де­кабря 1918 года в плен в бою при Александровском участке в г. Одессе.

Издевательства, которым подвергались несча­стные мученики перед смертью, возмущают душу. На Дачной их всех поместили в мужской уборной, осыпали бранью и бросали в лица пленных навоз. Тут же в зале устроено было для видимости засе­дание суда под председательством некоего «Тима». Расследованием установлено, что началь­ником дивизии петлюровцев Дяловецким и сотни­ком Яновым расстрел пленных был «все равно» предрешен заранее. С осужденных сдирали новые шинели, фуражки и отбирали все ценное, ругали и били. Около 3-х часов их повели в усадьбу Нау­мова, где была приготовлена яма. Священник села Гниляково отец Михаил Федотьев, присутство­вавший при последних минутах осужденных, сви­детельствует, что несчастные приговоренные были одеты в солдатскую форму без погон, некоторые были в штатском, один в светлом офицерском пальто. Все были угнетены, у некоторых были слезы. Все в один голос пожелали исповедаться и причаститься.

После приобщения Св. Тайн добровольцев по­ставили в шеренгу, и 40 петлюровцев в присутст­вии полковника Мамчура дали три залпа в несча­стных русских офицеров, которые, по признанию самих петлюровцев, умирали мужественно.

27 января при официальном осмотре места этой зверской казни картина представлялась в следующем виде: в саду усадьбы из ямы длиною около 15 аршин, шириною около 3-х аршин торча­ли череп, две руки до локтя, ноги, часть тулови­ща, части шинелей и другого платья. Из ямы из­влечено 28 мужских трупов, скелет с черепом и отдельный череп — большинство покровов мацерировало (Мацерация  (от латинского  macero — размяг­чаю) — разъединение клеток в растительных и живот­ных тканях в результате растворения межклеточного вещества); местами совершенно сошло. На трупах грязное, кровавое белье и верхнее платье; раны забиты грязью. На голове одного трупа про­ломы прикладом; у другого лицо совершенно изу­родовано.

Офицеры 1 и 2-го батальона Добрармии Одес­ского района опознали трупы унтер-офицеров Козяна и Заболоцкого, чиновника Довецкого, подпоручи­ка Томсона, вольноопределяющегося Милионевича и доктора Брусиловского, рядового Станислава Эл-смонтоновича, поручика Александра Гвоздикова, рядового Рябшудка, охотника Владимира Слободин-ского, штабс-капитана Августа Лесева, поручика Руденко и Виталия Ясивского.

В «Известиях» сообщается о кощунстве, совер­шенном в Петрограде. Глубоко чтимая всеми жи­телями народная святыня, икона Казанской Божь­ей матери украдена из Казанского собора. Советские газеты, глумясь над чувством веры русского народа, цинично объявили, что если ико­на чудотворна, то возвратится и сама.

 

ОТДЕЛ ПРОПАГАНДЫ ОСОБОГО СОВЕЩАНИЯ

ПРИ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМ

ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ

НА ЮГЕ РОССИИ,

№ 53434,  17 ноября 1919 года,

г. Ростов-на-Дону

 

ОБЩАЯ СВОДКА СВЕДЕНИЙ

О ЗЛОДЕЯНИЯХ И БЕЗЗАКОНИЯХ

БОЛЬШЕВИКОВ

 

Воронеж. Лицо, прибывшее из Воронежа после вторичного занятия его красными, передает сле­дующие подробности о поведении их в городе. Тотчас после прихода красных в город прибыла Чрезвычайка, пополненная членами уездных ко­миссий. Чрезвычайка назначила поголовный обход города с целью выяснения контрреволюционеров, бежавших с казаками. Те семейства, члены кото­рых оказывались налицо, что было большой ред­костью, ибо около трех четвертей всего населения покинуло город перед его занятием, оставлялись в покое. Тех же, родственники или близкие которых были в отсутствии, арестовывали и затем всех по­головно расстреливали. Было несколько случаев, когда расстрелянными оказывались беременные женщины.

Гомель. По словам прибывающих из Гомеля, там работает шесть эвакуированных Чрезвычаек: Киевская, Харьковская, Бахмачская, Кременчуг­ская, Миргородская и местная. Раскрываются не­существующие заговоры, особенно польские. Еже­дневно расстреливается 40—50 человек.

Расстрелян по обвинению в польском заговоре почти весь Гомельский Красный крест, а также много железнодорожников.

Гарнизон города состоит из двух рот спарта­ковцев (Видимо,  имеется в виду, что эти роты были укомплектованы    немцами.    Спартаковцы   —   члены группы «Спартак», а затем «Союза Спартака» (созда­ны соответственно в 1916 и 1918 гг.) — левой фракции Социал-демократической   партии   Германии,   а   затем Независимой Социал-демократической партии Герма­нии. Руководители К. Либкнехт и Р. Люксембург. На конференции спартаковцев и других леворадикальных групп в конце декабря 1918 г. было провозглашено создание   Коммунистической   партии   Германии   (Союза Спартака)) и четырех рот китайцев.

Москва. Из Белгорода сообщают, что в Москве расстреляны 19 представителей кооперативов, бо­лее 100 человек заключены в тюрьму. Так же по­ступают большевики с представителями коопера­тивов и в других городах советской России. Декретом советского правительства все коопера­тивы запрещены и преобразованы в продовольст­венные организации. Только те служащие коопе­ративов, которые приписались к коммунистам, сохраняют свои места.

Расстрелы под музыку. Часто во время рас­стрелов полковой оркестр исполнял музыкаль­ный номер. Один из музыкантов рассказал сле­дующий случай, имевший место во время расстрела. Когда оркестр по обыкновению испол­нял номер, все осужденные были выстроены в ряд на краю могилы: руки и ноги каждого были привязаны один к другому так, чтобы они все вместе падали прямо в могилу. Затем солдаты-латыши дали залп, целясь в шею, и когда все упали, могила была засыпана. Как вдруг рассказ­чик увидел, что могила начала шевелиться. Не будучи в состоянии выдержать этого зрелища, он упал в обморок и был немедленно схвачен боль­шевиками и обвинен в сочувствии пленникам. Он едва не был расстрелян, и его спасло лишь то, что товарищи из музыкантов отметили, что он вообще нездоров.

Кисловодск. В Кисловодске арестован рабо­чий Ткач, обвиняемый в причастности к больше­визму. На следствии Ткач сознался, что он под­жег в Бургустане церковь и вместе с другими красноармейцами надевал священные облачения на лошадей.

Нежин. В Чернигове перед занятием его нашими войсками красные расстреляли свыше 1500 человек интеллигенции, преимущественно преподавателей школы и общественных деятелей. Производились повальные обыски с целью отыскания интеллигенции. Попутно красные грабили квартиры, забирая белье, одежду и ценности.

В октябре 1918 года при отступлении из Став­рополя поручик пулеметной команды Самурского полка Добрармии Игорь Соболевский, геройски бросившись спасать оставшийся на фронте пуле­мет, заблудился и пропал без вести.

Как оказалось, несчастный офицер, тяжело ра­ненный, остался на поле битвы и затем случайно попал в дом Павла Селикова в ауле Сенжал. Боль­шевистский изувер этот без всякой жалости к беззащитному, по его собственному выражению, «так ахнул его с печи, аж черти засмеялись», бил его и топтал сапогами, пока тяжело раненый не испустил дух.

Ничего не зная о случившемся, убитая горем мать обратилась ко всем газетам с просьбой сооб­щить о судьбе сына, и вот, цинично оповещая о своем изуверстве, большевик-зверь сообщает ей письмом, что труп сына ее, офицера, он закопал в огороде и сам приедет, чтобы покончить с ней, если она покажется заблуждающейся, как сын.

Житель г. Ейска господин Рудченко, безвинно пострадавший от большевиков, рассказывает:

«6 апреля 1918 г. я был арестован на дому за тост в честь генерала Корнилова и представлен «товарищу» Бахметенко, тогдашнему царьку го­рода Ейска, окруженному целым штатом при­спешников. Пошептались они между собою; слышно было, как тов. Милехин говорил: «Прямо в порт его — раков ловить». Однако отправили пока в милицию». 8 апреля к Рудченко пришли посредники торговаться об освобождении за 3000 руб. Предложение было отклонено; его стали вызывать в следственную комиссию и решили предать суду военно-революционного трибунала как опасного контрреволюционера и врага совет­ской власти.

В тюрьме его раздели, обыскали и посадили в одиночку, но туда же поместили полковника Шуберта и одного купца. 22 апреля около 6 часов вечера в ворота тюрьмы ввели арестованных мужчин, в том числе 5 офицеров и одного священ­ника. Все были окружены большим отрядом кон­ных и пеших красноармейцев. Один из матросов подбежал к священнику, ударил его и закричал: «Давайте его мне, я его расстреляю». Все аресто­ванные оказались арестованными за то, что слу­чайно попались в Ейске, возвращаясь с кавказско­го фронта домой. 30 апреля ввиду слухов о приближении казаков караулу было приказано расстрелять всех политических, выпустить всех уголовных и затем бросить тюрьму.

В ночь на 1 мая заслышались выстрелы, сторо­жа разбежались, но не надолго. Утром часовые опять были на местах.

4 мая вечером, в 10 часов, в тюрьму приехала Чрезвычайная комиссия советской власти в коли­честве 40 человек и начала следствие. Прежде всего принялись за 2-ю камеру, где находились более состоятельные арестованные. На допросе предлагали 2—3 вопроса, затем председатель ре­шал пустить их в расход, если они офицеры, и обвиняемые приговаривались по голосованию к расстрелу. Так погибли штабс-капитан Виктор Пархоменко; поручик Голушко Федор из города Верхнеднепровска; прапорщик Михаил Вдоз из г. Очакова; прапорщик Александр Новиков из Феодосии; поручик Анатолий Воронков из Мариу­поля; отец Евгений Главацкий, священник 220 пе­хотного полка; вольноопределяющийся Александр Рошальский; кассир Калужского государственного банка; Абрам Ремпель из г. Бердянска; Петр Письменный, гусар из Юзовки; чиновник земского союза. Всех этих лиц на рассвете вывели к морю и расстреляли.

6 мая комиссар Мицкевич приехал в тюрьму в шнурованных сапогах одного из расстрелянных офицеров — Пархоменко.

После неудавшегося наступления на Ейск тюрьму набили казаками окрестных станиц, а не­сколько дней спустя схватили прапорщика Ченчиковского, станицы Камышеватской, не дали ему одеться, увели без фуражки и бросили в ретирад­ную яму. Руденко просидел еще до 11 июля, еже­минутно ожидая жестокой расправы бандитов со­ветской власти.

11 июля к тюрьме подъехало несколько ши­карных фаэтонов Чрезвычайной комиссии. Во гла­ве комиссии стоял член шайки так называемых «Степных дьяволов» каторжанин Колпаков и на­чальник контрразведки, тоже каторжанин, Коло­сов. «Наши минуты, — говорит Руденко, — были уже сочтены». Но вот неожиданно приходит смот­ритель и советует задарить комиссию. Начался торг, и Руденко сговорился с матросами за 1000 рублей. Не прошло и 5 минут, как его вызва­ли в комиссию. Там «товарищ» Хижняк громо­гласно заявил, что комиссия не имеет права отни­мать жизнь ни у кого. Купленный матрос-коммунист пригрозил перестрелять всех, если тронут Руденко, и Руденко был освобожден.

На утро, осведомившись об отходе всей шайки, Руденко был еще раз в тюрьме и там узнал, что ночью «чрезвычайные» благополучно приговорили к расстрелу бывших в камере № 3: прапорщика Якова Назаренко из станицы Привольной; Михаи­ла Кириченко, чиновника станицы Должанки; Фе­дора Чепелянского, прапорщика станицы Канев­ской; Сергея Бугоя, казака той же станицы; Георгия Коновалова, казака станицы Привольной. Всех их вывели за тюрьму и поставили к стенке. Прапорщик Чепелянский выступил вперед и крикнул: «Эй вы, каторжане, стреляйте верней!» Раздался залп, и все пали мертвыми. Бандиты от­правились за остальными. Георгия Леднева убили в камере, Михаила Комаренко — в уборной, каза­ка станицы Камышеватской Бурлака — у выхода из тюрьмы вместе с поручиком Иваном Ветровым; ейским купцом Семеном Мордеевым и земским деятелем Анатолием Кличенко. Убивали как раз­бойники.

По данным, сообщенным господином Руденко, в отряде красноармейцев Ейска и большевиков со­стояли комиссар отряда Федька Мицкевич, катор­жанин, отбывший 8 лет заключения за подделку кредиток; Хомяков, матрос, просидевший 12 лет на каторге за убийство семьи во Владивостоке. Комиссар отряда Жлобы, фамилия неизвестна; комиссар контрразведки Колосов, без носа, осуж­денный к восьми годам каторги за убийство де­вушки; Колесников, член Совета Ейска — извест­ный вор; Воронин, сидевший в Ейской тюрьме за поножовщину. Готаров, сын известного ейского вора; Васильев, матрос, помощник комиссара фло­тилии, каторжник. 6 членов Чрезвычайной комис­сии — каторжане, отбывшие 8—10-летнюю катор­гу за участие в шайке «Степных дьяволов».

 

ОТДЕЛ ПРОПАГАНДЫ ОСОБОГО СОВЕЩАНИЯ

ПРИ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМ

ВООРУЖЕННЫМИ, СИЛАМИ

НА ЮГЕ РОССИИ

10 марта 1919 года, г. Екатеринодар

 

В октябре 1918 года тяжело раненный поручик Роболевский в ауле Сокжале был безжалостно за­мучен хозяином дома Селиковым. Издеваясь над несчастными офицером, он бил его сапогами, пока окончательно не добил. Закопав труп в огороде, он сам же известил об этом зверстве убитую горем мать. Письмо имеется.

6 апреля 1918 года в г. Ейске большевики аре­стовали господина Руденко за тост в честь гене­рала Корнилова, морили в одиночной камере, раз­девали, обыскивали и только через три месяца выпустили за плату 1000 рублей. По его свидетельству, 4 мая туда прибыла Чрезвычайная ко­миссия в 40 негодяев и в тот же день расстреляла 10 человек заключенных, 70 офицеров, 1 священ­ника и других, ехавших домой от Кавказа.

11 июля вторая комиссия расстреляла еще 11 человек; они, как разбойники, рубили аресто­ванных на месте в камере, в уборной, в дверях и т. п. Начальником комиссии был комиссар Федь­ка Мицкевич, отбывший 8-летнюю каторгу за под­делку кредиток.

При занятии селения Горловки Юзовского рай­она 18 марта 1919 года большевики расстреляли за контрреволюцию 16 человек служащих, Синякина, Иванова, Косовского и старуху Карнарукову (нашли погоны у нее). Вся семья священника Со­кольского была зверски вырезана, а сам священ­ник повешен вверх ногами. На станцию Синельни-ково 16 февраля 1918 года прибыл отряд красноармейцев для усмирения гайдамаков, но, решив не проливать «братской крови» гайдамаков, постановили расстрелять лучше 6 офицеров, кото­рых они привезли насильно как проводников.

В городе Смоленске по приказу Чрезвычайной комиссии казнен архиепископ Макарий Гневушев. Глумясь над его саном, его обрили, обстригли, на­рядили в рваную солдатскую шинель, в дырявые сапоги и покончили в Чрезвычайке.

В январе 1919 года на станции Дачная в име­нии г. Наумова расстреляно более 30 человек чи­нов Добровольческой армии, плененных под Одес­сой. Их заключили в мужскую уборную, ругали, бросали в них навозом, раздели, обобрали, били. По свидетельству священника отца Михаила Федотьева, все они приобщились Св. Тайн и расстре­ляны перед могильной ямой в 15 аршин длины и 3 аршина ширины. Оттуда извлечены 28 трупов с проломанными головами, скелеты, череп, окровав­ленное белье, платье. Многие были опознаны.

7 марта 1918 года на станции Ключевой Екатеринодарского отдела расстреляно 6 человек жителей. Трупы изрублены в мелкие куски и брошены в общую яму.

В станице Крымской полевой штаб большеви­ков расстрелял ни за что 67 человек. Факт под­тверждался отношением Военно-революционного комитета станицы Абийской от 23 апреля 1918 года, № 1722.

 

 

К оглавлению.