Марко Буттино (Marco Buttino).
Революция наоборот.
Часть 2. Глава 1.
Революция по телеграфу. (Март-апрель
1917 года)
Восстание 1916 года обозначило разрушение связей внутри общества, внутри государственной
администрации. Это не стало, однако, доколониальной революцией, потому что не нашлось
лидера, который
сформулировал бы приемлемую политическую альтернативу; скорее это был
подавленный мятеж, не свергнувший колониальную систему, хотя и нанесший ей некоторый урон. У
мусульман и русских не оставалось альтернативных путей для выстраивания новых отношений. Падение царского
режима, однако, значительно изменило ситуацию и перспективы ее развития.
Вначале казалось, что все, напротив, упростится. Новая риторика завоевывала площади,
не встречая сопротивления, все были готовы прославлять демократию и
приближение конца войны, пока шла речь о лозунгах, а не о решениях, чреватых
последствиями для хрупкого равновесия колонии. Еще прежде, чем о политике,
встал вопрос о людях. Смена чиновников, необходимая новому режиму для завоевания доверия, вселяла
надежды и могла дать позитивный сигнал мусульманам. Однако как произошла бы эта смена? Не
были ли опасны для русских подобные изменения в ситуации, и без того кризисной
и напряженной?
Царский
колониальный режим, преодолевший столкновение с мятежниками, поставила под сомнение революция, произошедшая далеко отсюда. Известие об отречении царя вызвало
немедленный отклик в Ташкенте. Это
был услышанный всеми сигнал о том, что существующий порядок может быть изменен. Каждый интерпретировал новость по-своему, и каждый попытался понять,
какие перед ним открываются
возможности. Престиж звания упал в глазах многих офицеров, солдаты увидели возможность вернуться домой. Для многих семей русских иммигрантов это был конец
безопасности, угроза второй волны
мятежа; для мусульман — надежда на конец репрессивного колониального владычества, а для многих из
них, возможно, также конец и всех деловых отношений с русскими. Неопределенность и обилие открывающихся возможностей могли
опрокинуть колониальный строй и повлечь беспорядки. Так что ситуация
была очень щекотливая, все зависело от того,
каким образом смена режима, начавшаяся в Петрограде, затронет колонию.
Вернемся же в
Ташкент и последуем за ходом событий.
Первые неофициальные слухи об отречении царя
распространились в Ташкенте 1 марта. В воспоминаниях мы читаем:
«Телеграммы <из Петрограда> рвали друг
у друга из рук. На улицах и в парках собирались в кружки и читали телеграммы, обменивались новостями, обсуждали <...> В сердцах
всех были веселье и легкость»257.
Известие «воспринято во всех кругах Ташкента
с радостью, граничащей с безумием. <...> Кто станет новым царем, вот
вопрос, который все себе задавали. Слишком
смелой еще была мысль, что царя больше не будет вообще»258. Город охватило брожение, все хотели знать, что происходит в Петрограде. Наконец, 3
марта, газеты объявили о
формировании нового правительства.
«Граждане Туркестанского края! В Петрограде
произошли великие события <...> Обращаемся к вам,
армия Туркестана, к вам — солдаты, к вам — рабочие, ремесленники и
крестьяне, наконец к вам - туземные сограждане! Помните, что любой
беспорядок играет на пользу только врагам нового порядка и нашим внешним врагам, немцам»259.
С этим призывом обратилась к населению газета «Туркестанский
курьер», еженедельник русской буржуазии Ташкента, поддерживающей новое правительство. Все властные группировки
и влиятельные горожане были
благосклонны к смене режима; не было и признака оппозиции, напротив, — призывы к спокойствию и порядку; все хотели, чтобы «революция» произошла без потрясений и,
разумеется, с сохранением русских
колониальных интересов.
Сразу стали циркулировать слухи,
впоследствии оказавшиеся беспочвенными, о том, что мусульмане вновь
готовят восстание; сообщалось о нападениях на русских в Кзыл-Арвате
и Коканде260. Естественно,
имели место опасения, что с падением царизма русское население
окажется беззащитным. Потом последовали успокаивающие известия:
генерал Куропаткин решил руководить изменениями в колониальной
администрации именем нового правительства; тем самым
армия оставалась на месте. Генерал, как он сам писал в своих дневниках, «глубоко
сочувствовал новому строю жизни в России»261 и 4 марта отдал приказ войскам сохранять верность
правительству. Следующий день в
Ташкенте был днем большого празднества. Власти объявили праздничную манифестацию в честь нового порядка. Местом манифестации стала центральная площадь
нового города, площадь Кауфмана. Было
дождливое воскресенье, ранним утром на площади появились офицеры и солдаты,
затем стали прибывать в большом
количестве русские горожане, их было несколько тысяч, не все смогли
попасть на плотно забитую площадь, многие стояли на соседних улицах. Полиции
нигде не наблюдалось, все были доброжелательны. В 11 утра с большой помпой прибыл генерал Куропаткин. И взяв слово, он раскритиковал министров бывшего
правительства, которые не смогли
обеспечить население продуктами первой необходимости и «не действовали в
согласии с представителями народа». Затем обратился он к Николаю Николаевичу
как к «Верховному Главнокомандующему и Великому
Князю», который признал новое правительство еще до того как отказался от трона.
«Теперь в России есть крепкая и законная
власть <...> — сказал Куропаткин. — Теперь все в России должны
признать эту новую власть и непоколебимо уважать ее. Чтобы обеспечить победу
над врагом, все должны продолжать работу на своем месте; чтобы
дать войскам все необходимое, должны сохранять полный порядок и
спокойствие».
Затем слово взял Маллицкий, городской голова,
и продолжал в той же риторике, обратившись ко всем горожанам, —
«христианам, мусульманам и евреям».
«Великая революция, — сказал он, — происходит
в то время, когда краем управляет старый туркестанский военный, генерал
Куропаткин. Возможно, Временное правительство найдет ему замену
<...> пока Временное правительство не сочтет нужным его заменить,
поклянемся подчиняться ему до последней капли нашей крови».
В конце церемонии Куропаткин и городской
голова встретились с делегацией от старого города и призвали ее участвовать в
поддержании порядка, а также сотрудничать с русскими для победы
в войне262.
Чтобы внушить доверие мусульманам, Куропаткин
продемонстрировал им первое конкретное свидетельство изменений в
позиции администрации
— разослал циркуляр губернаторам областей, в котором приказывал прекратить уголовное преследование киргизов, принимавших участие в восстании 1916 года,
остановить административные наказания
в их отношении, добиться смягчения уже вынесенных приговоров263. Несколько дней
спустя Куропаткин ввел в Действие на
территории Туркестана декрет об амнистии, выпущенный Петроградским правительством 8 марта. На
основании этого декрета киргизы,
приговоренные за мятеж, выходили на свободу, а те, которые бежали в Китай, получили возможность
вернуться в Туркестан264. Амнистия была
также распространена на русских колонистов и
казаков, виновных в применении насилия во время подавления восстания. Правительство намеревалось скорее не
вершить правосудие, а стереть из
памяти произошедшие конфликты, возможно, не отдавая себе отчета, что таким образом дает повод к новым вспышкам насилия.
Колониальные власти Туркестана со страхом
приспосабливать к новым веяниям из Петрограда, с трудом принимали крах
монархии и уже начинали надеяться на сильную руку нового правительства.
В первую очередь им хотелось, чтобы падение центральной
имперской власти не повлекло за собой хаос в колонии. Солдат собирали на
площади, поскольку опасались, что армия не останется в
бездействии, и поручали кому-нибудь говорить об угрозе нового мятежа
мусульман, чтобы убедить солдат и колонистов в необходимости держаться вместе.
Петроградская революция, казалось, касалась главным образом, если не
исключительно, русских. Жители старого города не были с русскими на площади во время этих
двусмысленных празднеств; впрочем, они и не
смогли бы следить за речами
представителей власти, которые говорили
на непонятном им языке.
Одновременно с ташкентской манифестацией подобные мероприятия прошли в Самарканде, Ашхабаде, затем в
Петро-Александровске и в Ходжентской крепости265,
а несколько позже и в более далеких
русских городах. В Верном и Семиречье в конце марта по улицам прошли двадцать
тысяч человек. Это были городские жители, казаки из ближайших станиц, солдаты.
Местная газета, сообщая о демонстрации, подчеркивала, что, когда шествие
двигалось мимо мечети, находившиеся рядом мусульмане приветствовали его266. Не
упускалось ни одного случая подчеркнуть общественное согласие, в существовании которого все сомневались.
В то же время в Ташкенте продолжались
уличные акции. Риторика и хореография манифестаций производили
впечатление того, что происходящая революция была карикатурой, срежиссированной людьми старого режима. 10 марта отмечался
национальный праздник освобождения.
Одновременно происходили две манифестации: одна в новом городе, другая — в старом. Акции не противопоставлялись друг другу. В русском городе на площади
собрались десятки тысяч солдат с
красными кокардами, русских горожан, а также мусульманская делегация с флагами
и транспарантами. Манифестанты несли большие
портреты Родзянко, Керенского и Милюкова, членов петроградского Временного
правительства. Лозунги провозглашали свободу
и скорое образование Учредительного собрания. Играли и пели «Марсельезу». На площади был и
мусульманский оркестр. Собрание
было открыто, естественно, Куропаткиным, который украсил грудь красной розеткой. Потом выступали
городские власти и, что было в
новинку, речь держал председатель Совета рабочих Бельков, затем слово взяли мусульмане267.
Манифестация старого города также
была многочисленной. Одним из двух основных ораторов был Кольбай Тугусов, редактор «Алаша», газеты
национальной казахской организации. Собрание приняло решение послать Временному правительству телеграмму солидарности268.
Происходила революция, у которой, казалось,
было много неожиданных сторонников и ни одного врага.
В
Ташкенте появляются Советы, и преобразуется городская администрация
Городские власти, организующие сходки на
площадях Ташкента, обсуждали (в других обстоятельствах)
институциональные реформы, которые нужно провести, чтобы продемонстрировать
доверие новому политическому курсу. Многие проблемы, возникавшие
у их коллег в Петрограде, здесь и не ставились. Здесь не было народного
восстания, не было Советов, которые требовали изменений в правительстве, вроде
бы не было никаких внутренних конфликтов в государственном аппарате, не было
угрозы реакционного государственного переворота, поскольку
армия была по-прежнему сильна. Так что дискуссии касались мер
по приведению политических институций Туркестана в
соответствие с существующими в центре. Именно потому что в
Туркестане не произошло революции, инициатива оставалась
по большей части в руках старых правящих классов. Последние были
готовы дать основные политические свободы, поскольку не могли
противостоять решениям Петрограда, но в то же время старались
придать нововведениям весьма умеренный характер. В столь взрывоопасной
ситуации, что сложилась в Туркестане, изменения должны были проходить
под лозунгом преемственности, чтобы избежать
кризиса государственной власти и обеспечить колонизаторские
интересы. Альтернатива должна была выстраиваться постепенно
и требовала полной сплоченности внутри русской общины, а
также политики сотрудничества с прогрессивными силами мусульман. Управление краем
оставалось, таким образом, под контролем генерала
Куропаткина, который становился действительно временным представителем новой власти Петрограда.
Изменения в управлении Туркестаном еще не
намечались, но уже началась реформа городской администрации
Ташкента и других крупных городов края. Первые инициативы были нацелены на расширение
участия в городском управлении посредством привлечения существующих
общественных организаций и создания новых форм представительства —
Советов.
2 марта, когда еще не было официально
объявлено о формировании Временного правительства в Петрограде, в
Ташкенте состоялось собрание рабочих мастерских Центральной азиатской железной
дороги, на котором был создан первый Совет269.
На следующий День представители Совета этих мастерских вместе с
представителями других фабрик сформировали Совет рабочих депутатов Ташкента.
Совет, состоявший в основном из меньшевиков, выпустил обращение, в котором
утверждал, что свои задачи он видит «в поддержании полного спокойствия в городе
и предотвращении всяких нежелательных выступлений»270.
Рабочие решили, кроме того, созвать собрание
солдат, чтобы образовать Совет солдатских депутатов; этот
Совет, говорилось в обращении, «должен взять на себя поддержание дисциплины в войсках и предотвращение отдельных разрозненных выступлений»271.
4 марта, неизвестно при
каком количестве представителей, образовался солдатский Совет272. В
разных войсковых подразделениях быстро создавались комитеты. Те, кто продвигал эти инициативы, не
имели враждебных армии
целей, не пытались расшатать военную дисциплину; напротив, они декларировали
желание создать «тесные и дружеские» отношения между офицерами и простыми солдатами273.
К организации Советов
примкнули многие офицеры, очевидно, они же и выступали в качестве инициаторов.
Некоторые из них были известны
своим враждебным отношением к мусульманам274.
Новые организмы, рожденные революцией, несли
в себе, тем самым, менталитет прошлого: с одной стороны,
они казалось бы были обеспокоены прежде всего тем, чтобы избежать выхода на
баррикады ташкентских рабочих и солдат, как это произошло в Петрограде; а с
другой — старались не допустить изменений в позиции и образе русской
колониальной армии по отношению к туземному населению.
В эти первые дни те, кто активно продвигал
формирование Советов, занимались в основном организационными
проблемами. Нужно
было назначать собрания на основных фабриках и мастерских, созывать солдат, находить надежных людей, которые могли бы войти в Совет. В отличие от того, как это
происходило в Петрограде, эти Советы
не были результатом борьбы на фабриках или в войсках; в Ташкенте не происходило больших забастовок и давно не существовало профсоюзных или политических
организаций на фабриках или в казармах. Советы, следовательно,
появлялись без каких-то специальных задач
или требований, только как механизм для
организации рабочих и солдат и для распространения среди них информации о
происходящей в России революции. Группа активистов состояла из людей,
относящих себя к меньшевикам и эсерам, но линии этих партий не были главным пунктом политической повестки дня. На данный момент речь шла только о
создании организующих инструментов для образования и легитимизации политического
представительского управления в той переходной фазе, когда властные отношения и
критерии управления оказались под сомнением.
Вначале местные Советы были немногочисленны
(на первом городском собрании Совета рабочих присутствовало не больше
двадцати пяти рабочих и двух солдат)275
и потому не могли всерьез считаться представляющими общественные
интересы. Несмотря на это, формирующаяся политическая система
придала им функции представителей Исполнительного комитета Советов Петрограда, соответственно дав власть, вытекающую из этой роли.
Центр осуществлял постоянное
давление на правительство Ташкента, посылая прямые указания по телеграфу276, а
местные Советы следили за исполнением этих указаний, выполняя функции контроля
и даже блокируя деятельность местного
правительства. Таким образом, помимо своих функций общественного представительства, Советы с самого начала заняли определяющие позиции.
Основным каналом распространения
революционных идей и сообщения с центром являлась армия. 1 марта в
Петрограде Совет издал приказ, который стал, по сути
декларацией прав солдат; в нем не излагались принципы, в нем содержались
директивы, направленные на
демократизацию внутренней жизни казарм и регуляцию участия
солдат в политической деятельности277.
Куропаткин не мог воспрепятствовать предоставлению тех же прав
солдатам Туркестана. Конечно, это не могло ему понравиться, и потому, вероятно,
он пытался ограничить политическую активность солдат (в чем, как мы увидим,
его будут обвинять Советы), но он не мог запретить солдатам выбирать
своих представителей, потому что в таком случае опроверг бы
собственное заявление о приверженности новому политическому курсу.
В своем дневнике он с определенным беспокойством записал 6
марта, что в Ташкенте организуются солдатские Советы, в казармах выбирают
делегатов278. Солдатская организация создавалась
очень быстро и сразу стала основной движущей силой советизации в городе.
Политический вес армии определялся центральной ролью, которую
она играла в Туркестане. Совет был легитимным представителем солдат,
носителем их воли, выражавшейся помимо всякой иерархии. Куропаткин
оставался верховной военной властью, а Совет становился
в армии политической властью.
Поначалу, впрочем, позиции Советов не
отличались от провозглашенных Куропаткиным на площади; может
быть, существовала договоренность с генералом относительно
реализации постепенного и мирного перехода к новому режиму.
Куропаткин эксплицитно предложил Советам организовать защиту против
возможного восстания мусульман279.
Угроза нового мятежа на самом деле существовала только в нескольких
ограниченных зонах края и не представляла серьезной опасности,
при условии, конечно, что русская армия останется на месте.
Советы понимали эту необходимость и являлись (в том числе и поэтому)
инструментами сохранения порядка и поддержания государственного аппарата, а не
подрывающим фактором.
В первые же дни марта началась и реформа
городской администрации Ташкента. 3 марта состоялось собрание
«общественных организаций», то есть профессиональных и сословных ассоциаций
города (коммерсанты, ремесленники, служащие, домовладельцы и
т.п.). Представители этих организаций, уже игравшие
значительную роль в формировании Городской думы, решили
образовать Временный Комитет, которому поручить управление
политической и экономической жизнью Ташкента280.
Речь шла, по сути, об отмене старой, цензовой Думы, выражающей
интересы богатых слоев населения, и об образовании альтернативного
органа, который бы допускал боле широкое участие в управлении
городом. Таким образом началась переходная фаза: предстояло создать условия для
подготовки демократических выборов, на базе которых появилась
бы новая Дума.
На следующий день Куропаткин отдал
распоряжение всем своим подчиненным и краевым институциям выполнять
любое указание новых управленческих структур. В то же время
он указал на опасность беспорядков и на необходимость принятия
мер для избежания случаев нарушения порядка и общественного спокойствия,
подчеркнул, что все попытки организовать беспорядки, грабежи и
погромы должны жестоко подавляться. На самом деле его
беспокойство было вызвано главным образом опасностью
институциональной реформы, которая могла парализовать государство и
ослабить его перед лицом бурлящего общества. Он обратился к новым
центральным властям Петрограда за разъяснениями по поводу образующихся Советов
и исполнительных комитетов. Центр должен был дать указания относительно
формирования этих структур и возможности участия в них
чиновников. Вопрос заключался в определении границ возможных действий Советов
и комитетов. Обращаясь к центру, генерал не забыл упомянуть сложность
ситуации в Туркестане, подчеркнуть, что еще имеется риск мятежей и нужно
избегать любых трений между мусульманами и русскими. В общем, Куропаткин
подчинялся новому-правительству, но не скрывал своего беспокойства о
существующей опасности
краха государственности281.
5 марта, в день первой большой уличной
манифестации, члены старой Городской думы (которая формально все
еще исполняла свои обязанности) и представители общественных
организаций провели встречу. Присутствовали все, кто что-то
значил в городе, — члены предыдущей администрации, представители 22
общественных организаций, представители Совета, много публики.
Среди прочих выделялись представители старого режима, такие,
как мэр Маллицкий (мы уже знаем его по митингу на площади, где
он выступал вместе с Куропаткиным), депутат от Туркестана во Второй
государственной думе (1907 года) Наливкин, Коледзян, также
депутат Второй думы. Разумеется, там присутствовали и новые
политические фигуры, возникшие после Февральской революции, как,
например, меньшевик Бельков, представляющий рабочий Совет города.
На собрании были также представители старого города; один из них, член Думы, выступил в дискуссии, говоря по-русски. Как писали
газеты, это было первым собранием с
полной свободой слова, но из отчетов следует, что дискуссия послужила не столько выявлению разных
позиций, сколько проверке общей
приверженности новому политическому курсу. В конце мирного обсуждения произошел маленький, но значимый инцидент: часть присутствующих попросила убрать из
зала портрет царя, однако городской
голова выступил против, возникла перепалка, с протестами и оскорблениями282. Начатая во время первой встречи работа продолжилась на следующий день, было
решено образовать Исполнительный комитет, куда вошли представители Советов и общественных организаций Ташкента.
Одним из главных вопросов, которые в
последующие дни обсуждались Исполнительным комитетом, было определение
путей участия мусульманского населения в политической жизни.
Поводом для дискуссии стала организация мусульманами выборных административных структур в старом
городе. В одной из мечетей, неизвестно по каким
критериям, были назначены представители кварталов (12 человек на каждый из четырех кварталов) в новом
Комитете старого города. Этот Комитет, в свою очередь, по планам
мусульман, должен был делегировать двух
представителей в центральную администрацию Ташкента283. Городской
Исполнительный комитет одобрил участие
мусульман: Комитет был готов предоставить место даже не двум, а четырем мусульманским представителям
(русским гарантировалось значительное большинство), но все это при условии,
что делегаты будут избраны всеобщим
тайным голосованием284. Это требование, изначально невыполнимое (впрочем, даже в
новом городе не были назначены выборы
членов Комитета), выявляло явное недоверие русских к инициативам мусульман.
После серии переговоров решили, что
Исполнительный комитет будет состоять из 19 членов. Туда вошли
пять представителей Совета рабочих, два — от солдатского Совета,
два — от старой Городской думы, два — от Комитета старого города
(представители Шура-и-Ислам, о которой пойдет речь позже), один — от
адвокатуры, один — от учительской ассоциации, один — от ассоциации врачей и еще пятеро представителей других общественных организаций285. Советы, образованные лишь несколько дней назад,
получили наибольшее представительство
в Исполнительном комитете. Напротив, старая Городская дума была практически отстранена от власти.
Первой инициативой Комитета было требование
упразднить Царскую полицию. В эти же дни в старом городе случились
волнения, вызванные желанием не только распустить царскую полицию,
но и создать новую милицию, состоящую исключительно из
мусульман286. С согласия Куропаткина 6 марта
старая полиция была распущена287, начальник
полиции и пятеро высших полицейских чинов арестованы288. На собрании Исполнительного комитета председателю солдатского
Совета, эсеру Бройдо, было предложено стать комиссаром милиции
Ташкента и Ташкентского уезда289. Бройдо,
однако, предложения не принял290.
Его отказ, вероятно, объясняется тем, что,
согласившись, председатель Совета оказался бы на ключевом месте в новой
государственной структуре с еще не определенным иерархическим
подчинением. Поскольку институциональная картина была еще неясна, не
было понятно, перед кем отвечает начальник полиции: перед
Исполнительным комитетом или перед генералом Куропаткиным? Совет
утверждал, что полицейские должности должны быть выборными и не
следует ограничиваться простой внутренней перестройкой,
удаляя только наиболее скомпрометировавших себя при старом
режиме чиновников. На собрании солдатского Совета 24 марта Бройдо
опять настоял на реформе, потребовав, чтобы полицейские служащие
уезда были заменены выборной милицией291.
Функции начальника полиции нового города
были доверены члену Исполнительного комитета адвокату
Закаменному292. В старом городе
руководить милицией поручили Худойарханову, капитану действующей
армии из Сырдарьинской области, вероятно, татарину293
. Как и следовало ожидать, немедленно возникли сложности как институционального
порядка, так и вполне практического. Закаменный направил телеграмму
военному министру Временного правительства, требуя прояснить
вопрос собственного подчинения Куропаткину, и в ожидании
ответа объявил о том, что не считает себя иерархически ниже генерала294. В то же время Куропаткин, хотя и допустил
арест предыдущего полицмейстера, еще не освободил его от
должности и продолжал выплачивать ему оклад295.
Таким образом, налицо был конфликт власти, парализовавший
(по-крайней мере на некоторое время) новую верхушку
правоохранительных органов. Существенные проблемы возникли, однако, позже, при
реорганизации аппарата этих органов. Прокурор Ташкентского суда
писал, что новая милиция состояла из людей, ненавистных
населению, никому не подчиняющихся и коррумпированных296.
Политическое обновление начиналось
осмотрительно, в обстановке взаимного согласия. Однако для дальнейшего
движения требовалась
большая определенность со стороны тех, кто хотел сломить инерцию старого
колониального режима. Необходимы были согласованные
действия — инициатива, исходящая сверху, из Петрограда, и давление, осуществляемое снизу,
общественными организациями и прежде всего Советами. Боязнь того, что
Февральская революция вызовет
опасный вакуум власти, подтолкнул к первым обновленческим инициативам, но будущее представлялось неясным и сулило
сложности, конфликты и разочарования. Первые предпринятые шаги обнаруживали определенный страх перед новым, а также
некоторую неоднозначность: еще не были очерчены новые рамки власти; абсолютной загадкой оставалось, в
каких отношениях находятся горожане и их официальные представители;
неизвестно было, получат ли все горожане, и
русские и мусульмане, одинаковые права
и получит ли Туркестан автономию от центра.
Решается судьба администрации всего Туркестана
Как уже можно было убедиться, главными
действующими лицами новой политики были Советы. К концу марта
они, похоже, нарастили свои организационные возможности и добились
большей четкости в постановке задач. Новое самосознание
ташкентских Советов было по-видимому, вызвано налаживанием тесных
связей с Петроградом. В центре готовился Первый всероссийский
съезд Советов, открытие которого было назначено на 29 марта,
и полным ходом шли консультации с многими местными Советами. В
Ташкенте ожидали приезда представителя московского Совета.
Совет рабочих, подгоняемый этими сроками, собрался 20 марта и
утвердил собственный устав. Таким образом были формализованы
критерии представительства в Совете и его внутренняя
организационная структура297. Даже
если впрямую не заявлялось, что уставные нормы будут применяться на деле, все
равно это было важным шагом на пути приближения Совета к
интересам социума, который он намеревался представлять, а также легитимизировало
его руководство. На следующий день прибыл
московский представитель и провел первое объединенное собрание рабочего и
солдатского Советов298. Целью собрания было
избрать делегатов на петроградский съезд и составить обращение, содержащее
политические установки двух Советов, чтобы вверить его делегатам. Текст утвержденного обращения не содержал новых тезисов и ограничивался подтверждением полной
поддержки политики Временного
правительства299. Обмен делегациями между центром и Ташкентом, возможно, содействовал
координации действий, которые
следовало предпринять в Туркестане.
Вскоре Советы начали предпринимать активные
действия, чтобы переломить сопротивление институциональным реформам. 24
марта собрание под руководством Бройдо потребовало удалить старых
чиновников из уездных администраций и ускорить замену царской
полиции выборной милицией300.
Четыре дня спустя состоялось еще одно объединенное собрание обоих
Советов, и там уже можно было наблюдать четкие признаки их усиления и
радикализации. Прежде всего было принято решение о слиянии двух
Советов, с образованием Совета солдатских и рабочих депутатов
Ташкента. Бройдо, лидер солдатского Совета, был назначен
председателем объединенного Совета. Все члены нового городского Совета были русскими301.
На том же собрании было решено издавать еженедельный печатный орган
«Наша газета» и созвать конгресс всех Советов Туркестана 7 апреля302. Конгресс был хорошей возможностью завязать тесные
отношения с Советами, которые появлялись в других городах края (в
Самарканде, Новой Бухаре, Андижане, Намангане, Коканде, Фергане,
Ашхабаде и др.), и взять в свои руки политическое руководство в
Ташкенте.
На том же собрании Совет впервые обвинил генерала Куропаткина в единоличном принятии решений, которые
повлекли усугубление конфликта между
русскими колонистами и кочевниками (к этим обвинениям мы вернемся позже), а также потребовал сместить чиновников царской администрации303.
Очевидно, ташкентский Совет полагал,
что у него уже достаточно сил не только для влияния на властные решения
на уровне города, но и для того, чтобы потребовать изменения в руководстве всего Туркестана. Обвинение Куропаткина
представляло генерала в дурном свете и должно было подтолкнуть Временное правительство
покончить с неопределенностью относительно
администрации Туркестана. Действительно, вплоть до этого момента Петроград поддерживал генерала. Куропаткин
был необходим для установления
порядка в регионе, хотя не лучшим образом представлял центральное правительство, если не сказать больше, так как являлся очевидным символом старого
режима. Поэтому в Петрограде отношение к нему сложилось двойственное, рано или
поздно его должны были убрать из
Туркестана, но следовало дождаться подходящего
момента, чтобы смена прошла как можно менее травматично. Первый шаг в этом направлении был сделан в
середине марта, с принятием решения назначить в Туркестан комиссара Временного правительства. Сообщая об этом Куропаткину,
военный министр Временного
правительства, он же ответственный по делам в Туркестане, обратился к генералу
с многочисленными похвалами, указывая
на то, что комиссар, князь Васильчиков, будет работать вместе с ним, а не заменять его304.
Князю предстояло в первую очередь выстроить отношения между администрацией и
общественными организациями305 затем
следовало принять участие в разработке реформ
первого уровня (создание земства и регламента использования земли и воды в сельской местности)306. Васильчиков получил назначение, когда находился в
Петрограде и не успел отправиться в Туркестан, так как известия, пришедшие из Ташкента, сделали его поездку бессмысленной307.
Ташкентский Совет воспользовался решением Временного правительства, чтобы добиться снятия Куропаткина. Возможно, его вдохновил на эти действия
Исполнительный комитет Советов
Петрограда и имелась поддержка членов Временного правительства. Представитель ташкентского Совета Першин
в то время находился действительно в
Петрограде и обсуждал там с Керенским смену
генерала308.
Куропаткин, судя по всему, не отдавал себе
отчета в опасности ситуации и полагал, что может обуздать власть
Советов. 30 марта он отдал приказ войскам, где говорилось, что в
последнее время появились случаи отставок людей с должности по
решению Совета, а это недопустимо, так как только Временное
правительство может решать такие вопросы309.
В то время как генерал издавал свой приказ,
шло собрание Совета, которое решило снять его с должности губернатора Туркестана и командующего армией, сместить еще четырех генералов и взять их под арест. Формально Совет не имел таких полномочий, поэтому в тот же день было созвано второе собрание, с участием членов
городского Исполнительного комитета, который взял на себя ответственность привести в действие решения Совета. На собрании постановили
также отделить гражданскую
администрацию края от военной: первая переходила в подчинение трем комиссарам Исполнительного комитета Ташкента (среди них был Бельков, руководитель Совета рабочих)310, вторая подчинялась полковнику Черкесу, который становился тем самым командующим туркестанской армией,
сменив на этом посту Куропаткина. Черкесу в подчинение придавались также еще два полковника,
назначенных собранием311. Несколько дней спустя на новом собрании
Совета Черкеса ввели в президиум
ташкентского Совета, другие два полковника стали его членами312. 31 марта, в то время как Черкес вступал в
должность, Куропаткин
был взят под домашний арест313. Никто не
выступил в его защиту,
даже армейские командиры, которые очевидным образом опасались выступить против воли Совета и
дискредитировать себя перед солдатами. Впрочем, и в Петрограде уже были согласны со снятием генерала. Куропаткин, таким образом,
вынужден был подчиниться и попросил
у Совета разрешения покинуть Туркестан314. Совет
разрешил, и 6 апреля
генерал отбыл в Петроград (где сразу по прибытии был отпущен из-под ареста).
В тот же день, что Куропаткин покинул
Туркестан, в Петрограде был назначен комитет Временного правительства с
функциями правительства Туркестана. Власть Комитета распространялась
на пять областей края, а также на Хивинское и Бухарское ханства.
Комитет состоял из девяти членов, пятеро из которых были русскими, а четверо
— мусульманами. Назначения были сделаны таким образом, чтобы
свести воедино все основные политические силы, наличествующие
в Туркестане, и получить одобрение как Совета, так и мусульманских
организаций315.
Смена администрации Туркестана обозначила
важный успех Совета. В кратчайшие сроки он не только стал
политической силой первого уровня в городе, но и
продемонстрировал, что может существенным образом влиять на
решения, касающиеся управления всем Туркестаном. Образование
Комитета Временного правительства - то, к чему привела эта
политическая интрига, было важным шагом на пути дальнейших реформ
административной системы. Ташкентский Совет потеснил центральное
правительство на этой территории и гордился радикальностью
своих позиций. В первом номере «Нашей газеты», вышедшем на
следующий день после ареста Куропаткина в редакционной статье говорилось, что во всем
Временном правительстве один Керенский
представлял трудовые массы, все остальные
министры представляли только землевладельцев и промышленников316.
Чтобы лучше понимать все хитросплетения
тогдашней политической жизни, подробнее остановимся на обвинениях, которые Совет предъявил Куропаткину.
Обвинения в адрес генерала Куропаткина и доводы Совета
Ташкентский Совет вменял Куропаткину в вину
в основном две вещи. Первое обвинение: генерал препятствовал
участию солдат в политической жизни и пытался избежать их
вмешательства в дела администрации317.
Это было вполне вероятно. Куропаткин, старый государственный служака,
воспринимал собственные функции и функции армии как вытекающие из
служения Отечеству, из порядка и иерархии, и опасался, что
ослабление дисциплины может захлестнуть армию, подвергнуть
русское население опасности и допустить падение колониального
режима. В своем дневнике, еще в начале марта, генерал написал по
поводу солдатского Совета, что пока еще не случилось ничего страшного,
но «ожидать можно всего, до террористических актов, особенно опасных в Азии,
где мы, русские, составляем треть среди 10 миллионов туземного населения». В
этой ситуации, писал он, существует угроза, что петроградский
Совет выдвинет требование о передаче власти народу; если
это требование распространится и на Туркестан, начнутся беспорядки318. Таковы были тревоги генерала. В
Туркестане, однако, не происходило революции, Совет не ставил задачи
поднять солдат на мятеж, он стремился лишь снять верхушку армии,
сохраняя порядок в казармах.
Перейдем ко второму обвинению, на котором
Совет настаивал с большей определенностью. Куропаткина сочли
виновным в раздаче оружия русским колонистам для подавления
восстания мусульман. Вопрос контроля за оружием всегда был сложным для края,
поскольку колонисты хотели держать его при себе, а войска —
хранить на приказарменных складах319. После
Февраля опасность ослабления власти и русского военного присутствия
заставляла колонистов требовать вооружения с еще большей настойчивостью. В конце марта Совет обсуждал столкновения русских с мусульманами в поселении пятьдесят километров от Ташкента, и
кто-то сообщил о том, что Куропаткин
снабдил русских двумястами ружьями. Совет придерживался мнения, что в случае беспорядков
необходимо посылать войска, а не вооружать
колонистов, и потому утвердил резолюцию, в корой
порицал действия генерала. По мнению Совета, Куропаткин продолжал в отношении мусульман политику старой
администрации раздавая оружие,
сознательно провоцировал возвращение к этническому конфликту в жесткой форме320.
Версия происходящего, представленная
Куропаткиным, заметно отличалась. Он признал, что раздал даже не 200 ружей, а все 8000,
но подчеркнул, что в марте 1917 года требования выдачи оружия многократно поступали от местного Совета321. По его утверждению, он выдавал оружие только тогда, когда без него нельзя
было обойтись, иными словами, когда войска были не в состоянии защитить
русское население. Он не видел своей вины,
потому что сражался за то, чтобы
обеспечить переход к новой системе свободной России без травм, без кровопролития, и добился больших
результатов: в пяти областях Туркестанского края в течение марта не было
пролито ни одной капли крови322.
На этом строилась защита генерала. Куропаткин
настаивал: мирный путь к демократическому управлению
требовал защиты русского населения от мусульман, вплоть до защиты оружием в
случае необходимости. Было очевидно, что для русских существует
опасность, уж по
крайней мере — что русские вряд ли смогли бы продолжать пользоваться своими привилегиями в Туркестане.
Обсуждались лишь методы, которыми
можно было и следовало бороться с этой опасностью.
Второе обвинение в адрес Куропаткина представляется
обоснованным, поскольку с тех пор, как он стал губернатором,
колонистам было
роздано много оружия. Как мы уже знаем, в основном его получали колонисты Семиречья, еще в начале 1917 года,
и много оружия раздавалось на случай непредвиденных обстоятельств323. Совет, однако,
не мог не видеть ранее, что оружие раздавалось колонистам, поэтому его протест выглядит по меньшей мере
запоздалым. Совет не противопоставил
себя с ходу генералу, напротив — полагал его верным новому правительству. Впрочем, и в Петрограде его не расценивали как врага, даже когда он был удален из
Туркестана. Генерал пишет об одной
беседе с Керенским, во время которой единственный министр, к которому лояльно
относился ташкентский Совет, «реабилитировал»
его в части обвинений в распространении оружия с целью спровоцировать столкновения с мусульманами324.
В то же время в Ташкенте генерал Черкес
признавал, что раздача оружия Куропаткиным не была провокацией, это
был ответ на требования оружия, которые исходили и продолжали еще исходить от крестьян, а также от местных исполнительных
комитетов. Черкес, однако, запретил
всякую раздачу оружия325 и приказал военному
командованию Семиречья распространить
этот запрет по всем казармам326.
Подлинный политический смысл обвинений в
адрес генерала состоял, однако, в том, что они служили
оправданием решению Совета взять под свой контроль командование
войсками и распространение оружия — уже тогда важные моменты, в
перспективе — наиважнейшие. Куропаткин это хорошо понимал и написал,
лишь слегка преувеличив, что мотив его ареста состоял в
том, что Совету «надо было взять власть в свои руки»327.
Обвинения Совета, хотя и не до конца
искренние, были хорошо выстроены. Это
обусловливалось прежде всего тем, что политические изменения в колонии они собирались
проводить, основываясь на сочетании
инициатив Совета на местном уровне и реформаторских действий Временного правительства. Центральное правительство уже приняло требования Совета относительно
политических свобод солдат, а
недавно выпустило декрет, отменяющий ограничения прав и дискриминацию
нерусских национальных групп населения328.
Соответственно, оно не могло игнорировать тяжесть предъявленных Куропаткину обвинений.
Кроме того, эти обвинения позволяли Совету
предстать приверженцем умеренной линии в выстраивании
отношений между русскими и мусульманами. Эта линия позволила
Совету завязать контакты с некоторыми мусульманскими организациями,
появляющимися в крае (контакты крайне противоречивые, как будет видно
в дальнейшем). С этой точки зрения очень значимым было уже одно присутствие
мусульманских представителей на собрании Совета, на котором
было начато наступление на Куропаткина и где представители Совета говорили,
что «свобода объединяет все народы», и обращались к сартам, туркменам и
киргизам, признавая их страдания и подтверждая, что теперь
они «члены одной семьи» с русскими329. Риторика
эта позже станет постоянной, несмотря на расхождения с
конкретными действиями русских. Важно было, однако, чтобы заявления были сделаны
именно тогда, были использованы против Куропаткина
и послужили определению позиции Совета в период борьбы за власть. На собрании,
где потребовали снятия Куропаткина,
также присутствовали мусульмане, члены Шура-и-Йслам330.
Совет, состоящий из русских, надеялся привлечь прогрессивные мусульманские организации, чтобы избежать опасного
противостояния с местным
населением.
Начинание Совета, как видно, имело успех:
Куропаткин был изгнан из Туркестана; на командование войсками
были поставлены люди, верные Совету, гарантировавшие дальнейшее
вовлечение солдат в политическую жизнь; был создан Комитет Временного правительства,
что также послужило знаком открытости для прогрессивных мусульманских
организаций. Их самая большая всероссийская организация - Временное
центральное бюро мусульман России, созданное в марте, на собрании 6
апреля одобрило решения Комитета, центральное бюро призвало членов Комитета
немедленно удалить из Туркестана приверженцев старого режима;
добиться полного равенства в правах для русских и мусульман с
гарантией представительства национальных меньшинств; согласовывать
действия Комитета с представителями Советов; бороться с
колониальным менталитетом и колониальной политикой331.
Таким образом, казалось бы произошло слияние сил, согласных вести
Туркестан к демократическому строю, гармонично обеспечивающему
интересы и русских, и мусульман.
Примечания.
257 Бауман В. Февральский
переворот в Ташкенте // Красная летопись Туркестана. 1923. №1-2. С.47.
258 Castagne J. Le Turkestan depuis la révolution russe (1917—1921) // Revue du monde musulman. Vol.50. Jul. 1922.
P.28.
259Туркестанский курьер. 1917.
3 марта. №50. C.l.
260Иноятов Х.Ш. Октябрьская
революция в Узбекистане. М., 1958. С.28.
261 Так в записях от 6 марта.
См.: Из дневника // Красный архив. Т.20. М., 1927. С.59.
262 Отчет о манифестации 5 марта см.:
Туркестанский курьер. 1917. 7 марта. №53. С.З; Из дневника (1927).
С.59.
263 Хроника
событий Великой Октябрьской социалистической революции в Узбекистане.
Ташкент, 1962. С.17-18.
264 Победа
советской власти в Средней Азии и Казахстане. Ташкент, 1967. С.156и165.
265 Иноятов Х.Ш.
Победа советской власти в Туркестане. М., 1978. С.116.
266
Семиреченския областныя ведомости. 1917. 28 марта. №70.
С.12.
267 Туркестанский курьер. 1917. 12 марта.
№56. С.З; Castagne (1922). С.32-35. Кастанье присутствовал на манифестации.
268 Туркестанский курьер.
1917. 12 марта. №56. С.З.
269 Наша газета. 1917. 23
апреля. №4. С.23.
270 Федоров Е. К
истории Коммунистической Партии Туркестана // Коммунистическая мысль. 1926. №1.
С.50.
271 То
же.
272 Туркестанский курьер. 1917.
8 марта. №54. (Перепечатано:
Хроника (1962) С.17).
273 Так утверждалось на съезде
солдатских и офицерских делегатов в середине апреля. Ср.: Туркестанский курьер.
1917. 25 апреля. №90. С.34.
274 Согласно Хайиту, среди
офицеров, примкнувших к Совету, были: генерал Духопский (который во время волнений в
Андижане
275 Наша газета. 1917. 23 апреля. №4. С.23.
276 Так утверждает Куропаткин: Из
дневника (1927). С.61 (запись от 12 марта 1917г.).
277 Речь идет о приказе № 1 Совета рабочих и солдат,
опубликованном в петроградских «Известиях». Основные пункты приказа: солдаты
должны избрать комитеты и послать представителей в Совет; во
время службы солдаты должны соблюдать воинскую дисциплину, но вне
казармы пользуются всеми правами обычного гражданина; Советы
представляют солдат во всем, что касается их политических действий;
оружейные склады находятся в распоряжении и под контролем солдатских
комитетов; приказ должен быть прочтен во всех военных частях.
Текст приказа воспроизведен: Ferro M.
La rivoluzione del 1917. Firenze,
1974. P.141.
278 Из дневника
(1927). C.60.
279 Carrère
D'Encausse H. Réforme
et révolution chez les musulmans de l'Empire Russe. Paris, 1981 (первое издание, 1966).
P.192.
280 Туркестанский курьер.
1917. 4 марта. №51. Процитировано в: Хроника (1962).
С.16.
281 Сообщение Куропаткина
председателю правительства, князю Львову, и военному министру // РГВИА.
400/1/4619/7-7об.
282 Туркестанский курьер.
1917. 15 марта. №59. С.1.
283 Там же. 9 марта. №55.
С.2.
284 Там
же. 12 марта. №56. С.З.
285 Вахабов М. Ташкент в период трех
революций. Ташкент, 1957. С.148—149; Подготовка
и проведение Великой Октябрьской социалистической революции в Узбекистане. Ташкент, 1947. С.84.
286 Туркестанский курьер.
1917. 9 марта. №55. С.2.
287 Мураевский
С. (Лопухов В.). Очерки по истории революционного движения в Средней Азии.
Ташкент, 1926. С.12.
288 Хроника (1962). С.20; Победа
(1967). С.165.
289 Туркестанский курьер. 1917. 9 марта. №55.
С.2.
290 Там же. 15 марта.
№59. С.2.
291 Там же. 28 марта.
№69. С.З.
292 Там же. 15 марта. №59. С.2.
293 Подготовка
(1947). С.30-31.
294 Как
гласит рапорт военного губернатора Сырдарьинской области генералу
Куропаткину от 14 марта. Там же.
295 Мураевский
С. (Лопухов В.) (1926). С.12.
296 См. рапорт прокурора
Барановского от 7 августа об изменениях в округе после Февральской революции.
Полный текст: Подготовка (1947). С.85.
297 Сведения
об уставе Совета рабочих см.: Вахабов (1957). С.141—142.
298 Там
же; Хроника (1962). С.25.
299 Текст
см.: Туркестанский курьер. 1917. 24 марта. №67. С.2.
300 Там
же. 28 марта. №69. С.З.
301 Вахабов (1957).
С.144.
302 Хроника (1962).
С.27.
303 Наша газета. 1917. 1 апреля.
№1. С.З.
304 Туркестанский курьер. 1917. 15 марта. №59. С.1.
305 Как утверждает сам Куропаткин в телеграмме
от 14 марта чиновнику Катакурганского уезда. См.: Хроника (1962). С.23.
306 Туркестанский курьер. 1917. 15 марта.
№59. С.1.
307 Алексеенков П. Национальная политика
временного правительства в Туркестане в 1917т. // Пролетарская революция. 1928.
№8 (79). С 107
308 Наша газета. 1917. 27 апреля.
№6. С.12.
309 Приказ по армии Куропаткина
№ 208 от 30.03.1917 г
310 Подготовка (1947). С.41.
311 Туркестанский курьер. 1917. 7 апреля.
№75. С.1; Турсунов (1971). С 58
312 То же.
313 Черкес
объявил армии
о своем назначении «временным» командующим военным округом: ср. его приказ по
армии № 211 от 31.03.1917 г. и приказ № 99п от 01.04.1917 г.//РГВИА.
165/1/1631/1 и 4.
314 Турсунов (1971). С.58.
315 Хроника (1962). С.34 и Hayit (1950). Р.20-21. Русскими были
председатель Комитета Щепкин (руководитель кадетской партии), Преображенский
(социал-демократ), Шкапский (социал-демократ), Елпатьевский (адвокат, уже год
живущий в Туркестане) и Липовский (учившийся в русской гимназии Ташкента и
считавшийся экспертом по Туркестану). Мусульманами были: Абдуррахман Давлетшин (татарин,
генерал, основатель социалистической партии «Тангтхылар», близкий с русскими
эсерами), Садри Максудов (татарин, член Центрального комитета Всероссийского
съезда мусульман с его основания в
316 Наша газета. 1917. 1 апреля.
№1. С.1.
317 Статья Бройдо // Там же. С.13.
318 Из дневника (1927). С.59-60, запись от 6 марта
319 Раздача
оружия колонистам
для самообороны была задумана еще в
320 Наша газета. 1917. 1 апреля.
№1. С.З.
321 Из дневника (1927). С.57 и телеграмма
Куропаткина военному министру от 31.03.1917 (на следующий день после смещения)
// РГВИА. 400/1/462°/ 57-59.
322 Наша газета. 1917. 1 апреля. №1.
С.З.
323 РГВИА. 1396/2/152/335-338.
324 Встреча произошла 29 апреля. См.: Из дневника (1927). С.65.
325 Сообщение Черкеса Комитету Временного правительства от 09.0б.1у //
РГВИА. 1396/2/152/335-338. ,
/
326 Приказ военного командования в
Семиречье № 88 от 19.04.1917 г. // РГВИА. 1436/1/15/67.
327 Из дневника (1927). С.61; запись от 31 марта
328 Речь
идет о декрете об отмене дискриминации на основе национальности , религии и социального
происхождения, подписанном князем Львовым 20 марта. Текст декрета см.: Ferro
(1974). Р.383.
329 Наша
газета.
1917. 1 апреля. №1. С.З.
331 Туркестанский курьер. 1917. 21 апреля. №87. С.З.