С. Ряснянский1

 

ГАЛЛИПОЛИ2

 

На рейде в Константинополе

 

В Константинополе, где на рейде сосредоточились все 126 кораб­лей, пришедших из Крыма, в течение нескольких дней шли совеща­ния генерала Врангеля с представителями Франции, обещавшей по­кровительство армии. Французы желали видеть в прибывших только беженцев, отобрали большую часть оружия, взяли все привезенные из Крыма запасы продовольствия и обмундирования, чтобы поставить армию в полную от них зависимость. Генерал Врангель настаивал на сохранении воинской организации и подчинении войск своим коман­дирам во главе с ним. французы должны были уступить, но от своих планов распыления армии не отказались.

В результате этих переговоров прибывшие воинские части были размещены: Донской корпус в окрестностях Константинополя, кубан­цы и терцы направлены на остров Лемнос, флот был направлен в Бизерту, а остальные части, сформированные в 1-й армейский кор­пус, под командой генерала от инфантерии Кутепова, были направ­лены в Галлиполи на полуостров того же наименования.

 

Русские в Галлиполи

 

22 ноября 1920 года в маленькую бухту у полуразрушенного го­рода Галлиполи, расположенного в северо-восточной части Галлиполийского полуострова у входа в Дарданелльский пролив, прибыли пер­вые два парохода с чинами 1-го армейского корпуса, с ними прибыл и генерал Кутепов. Французский комендант города заявил, что все части корпуса поместиться в городе не могут и должны поместить­ся в лагере, для которого дана долина в 6 километрах от города. Ге­нералу Кутепову дали лошадь и проводника, и он поехал осмотреть место будущего лагеря. С возвышенного берега ему открылась эта Долина роз и смерти, названная так потому, что вдоль протекающей в долине речонки было много кустов роз и водились змеи двух по­род, из них одна ядовитая, а другая род маленького удава. В долине были две небольшие турецкие фермы и кое-где росли деревья, вдали возвышались горы полуострова. «Это все?» — невольно вырвалось у генерала Кутепова.

Как ни печальна была картина, но лагерь нужно было устраивать, и на второй день по прибытии первых частей корпуса французы вы­дали палатки двух типов: большие на несколько десятков человек и малые на 4—6 человек. Никаких перевозочных средств французы не дали, и люди должны были на себе тащить тяжелые полотнища. Раз­бивка палаток затруднялась отсутствием нужных инструментов: ло­пат, кирок, топоров и прочего, которых выдали в очень малом коли­честве. Так началось устройство лагеря для войск.

Всего в Галлиполи высадилось 26 590 человек, составивших 1-й ар­мейский корпус, в который вошли: 1 ) Штаб корпуса с приданными ему командами; 2) 1-я пехотная дивизия под командой генерал-лей­тенанта Витковского в составе: Корниловского, Марковского, Дроздовского, Алексеевского, Сводно-Гвардейского полков, остатки частей 6-й, 13-й и 14-й дивизий с их артиллерийскими и инженерными час­тями и артиллерийский батальон из частей тяжелой и бронепоездной артиллерии; 3) Кавалерийская дивизия под командой генерал-лейте­нанта Барбовича в составе 1-го, 2-го, 3-го и 4-го сводных кавалерий­ских полков из всех частей регулярной конницы и конно-артиллерийский дивизион; 4) Технический полк; 5) Военно-учебные заведения: Сергиевское артиллерийское, Николаевское кавалерийское, Александ­ровское и Константиновское пехотные, Николаевско-Алексеевское инженерное, Офицерская артиллерийская школа, Офицерская инженер­ная школа, Офицерская фехтовально-гимнастическая школа; 6) Вспо­могательные части и учреждения: Санитарная часть, интендантство, корпусный обоз и другие мелкие части.

В лагере расположились по одну сторону реки пехотная дивизия, по другую — кавалерийская. В городе — штаб корпуса, военно-учеб­ные заведения, все нестроевые части и учреждения и семьи.

Состав 1-го корпуса был необычен. Это было ядро Добровольче­ской армии, зародившейся на Кубани, проделавшее 1-й Кубанский поход и три года боровшееся с большевиками. В нем был громадный процент офицеров и вольноопределяющихся Императорской Русской Армии, в нем были ячейки старых полков и рядом новые полки Доб­ровольческой армии, тесно сплоченные боевой жизнью, подвигами и трудами, — все это поддерживало традиции старой Императорской армии, сохранило дух и дисциплину и сделало из 1-го корпуса не про­сто воинскую часть, но часть России, желавшей решать государствен­ные задачи, а также и оплотом генерала Врангеля в его борьбе с ино­странцами и левыми русскими организациями.

Превращение полуголодных и полураздетых людей, в значительной степени потерявших бодрость от перенесенного удара — потери Родины, в прежних самоотверженных борцов за освобождение России от красного ига и за ее единство — заслуга командира корпуса гене­рала Александра Павловича Кутепова. Необыкновенно прямой, с силь­ной волей, смелый, чисто русский человек, хорошо знающий психо­логию русского офицера и солдата, он не растерялся, попав в тяжкую обстановку в Галлиполи, а с первого же дня высадки, вникая во все нужды вверенных ему частей и всемерно стараясь улучшить их поло­жение, одновременно стал требовать строгого выполнения строевого и дисциплинарного уставов, правильное отдание чести, выправку и опрятность в одежде. Казалось, что такая острая требовательность по отношению изнуренных людей не нужна, но позже стало ясно, как правильно учел генерал Кутепов душевное состояние людей, и этими своими требованиями он поднял их дух и энергию. Благодаря его энергии и настойчивости части корпуса скоро оправились от перене­сенного ими потрясения — прекращения борьбы и ухода в изгнание. Он твердо верил, что для спасения России нужна армия, и приложил все усилия для ее восстановления в рамках 1-го корпуса.

В годовщину пребывания корпуса в Галлиполи генерал Врангель в своем приказе так сказал о генерале Кутепове: «Величием духа, все­сокрушающей силой, непоколебимой верой в правоту нашего дела и безграничной любовью к Родине и армии он неизменно в самые труд­ные дни нашей борьбы вселял в свои части тот дух, который дал им силы на Родине и на чужбине отстоять честь родных знамен. История в будущем оценит генерала Кутепова, я же высказываю ему мою без­граничную благодарность за неизменную помощь и дружную поддер­жку, без которой выпавший на мою долю крест был бы непосилен».

Пребывание в Галлиполи можно разделить по времени на две не­равные части. Первая, более короткая, когда людям пришлось устра­ивать свою жизнь практически в «голом поле» и в полуразрушенном городе, сделать хотя бы примитивное жилище и иметь возможность сварить себе еду, и вторая, более длинная, когда, оправившись, кор­пус занялся всесторонней деятельностью в широком масштабе с пла­нами на будущее.

 

Размещение корпуса и техническая помощь при размещении

 

В лагере каждый полк, получив палатки, стал устраиваться на от­веденном ему участке, и скоро вся долина покрылась рядом палаточ­ных «поселков». Кроме палаток, в некоторых частях устраивались землянки, прикрытые брезентами, в некоторых таких землянках се­лились семейные офицеры. Первое время приходилось спать на зем­ле, но постепенно из веток и морской травы были устроены при­митивные койки. Никакой «мебели», конечно, не было, не было и посуды для еды и кухни, все это делалось из консервных банок и ящи­ков из-под консервов. Для отопления палаток делали примитивные очаги, топливом служил кустарник, росший вдоль реки и на склонах гор. Освещение почти отсутствовало, так как французы не давали керосина. Чтобы хоть немного осветить палатки, делали примитив­ные «каганцы» из консервных банок, наливая в них кокосовое мас­ло, удержанное из продовольственного пайка. Примерно через месяц после высадки в Галлиполи воинские части как-то устроились в лаге­ре, привели себя в порядок и стали украшать свои полковые город­ки, складывая на передних линейках из разноцветных камней русский герб и другие национальные и полковые эмблемы.

В городе для жилья были использованы все свободные, даже силь­но разрушенные строения, часто без одной или двух стен. Только немногим удавалось найти комнату в жилых домах, притом что тур­ки холостых мужчин в свой дом не принимали, за такие комнаты нужно было платить, а деньги или драгоценные вещи были только у немногих лиц. Военно-учебные заведения разместились в разных са­раях и даже в полуразрушенной мечети. Для штаба корпуса был от­веден специальный дом.

Для семей были устроены общежития в домах. Некоторые семей­ные офицеры или небольшие группы офицеров поселились в пеще­рах на берегу моря. Одна семья устроила себе жилье в перевернутой старой фелюге. Даже на старом турецком кладбище поселилось не­сколько человек.

Для приведения в жилой вид всех этих помещений было потраче­но масса времени и труда, своими силами селившиеся в них сделать это часто не могли, и тут на помощь им пришло сформированное управление корпусного инженера, которое ведало всеми видами тех­нической помощи войскам и семьям и даже отчасти и населению Галлиполи, приступив к работе тотчас по высадке войск.

Обозревая всю проделанную корпусными инженерами и техника­ми работу, в чрезвычайно трудных условиях, при отсутствии самых примитивных инструментов и нужного материала, невольно вспом­нился один роман Жюля Верна, в котором описывалось, как неболь­шая группа людей была выброшена бурей на необитаемый остров, имея у себя карманный нож и часы, стекло коего было использовано для зажигания огня солнечными лучами. Благодаря необыкновенно широким знаниям и таланту возглавителя этой группы через некото­рое время было сделано прекрасное жилище, изготовлены орудия и заведено хозяйство.

Нечто подобное этому чудесному превращению проделали в Галлиполи наши инженеры и техники. При высадке в Галлиполи они не имели ни инструментов, ни материалов, но русская изобретатель­ность, серьезные знания, предприимчивость и настойчивость помог­ли преодолеть все препятствия и даже противодействия французов. Нужные материалы находили в брошенном немцами и турками металлическом хламе, вплоть до неразорвавшихся снарядов и колю­чей проволоки. При помощи немногих инструментов и скромной де­нежной помощи американцев, русских общественных организаций и французского командования создали свои мастерские и сделали нуж­ные инструменты. Самый краткий перечень их трудов показывает, какую большую помощь они оказали и как разнообразна она была. Все строительные работы в лагере и в городе были проделаны под их руководством. Была проведена узкоколейная железная дорога из го­рода в лагерь для подвоза провианта. Были устроены бани, кухни, хлебопекарни, лазареты и снабжены нужным оборудованием. Пост­роена интендантская пристань для выгрузки грузов для корпуса, кор­пусной театр и пр. Улучшено водоснабжение в городе, где исправлен водопровод, построенный еще римлянами, и в лагере. Устроены раз­ные мастерские, в которых изготовлялись даже престолы и алтари для наших церквей. Построен общий памятник всем умершим в Гал­липоли из принесенных каждым офицером и солдатом больших кам­ней, и изготовлено много крестов на могилах. Исправлены автомо­били и орркие. Все работы, иногда очень тяжелые, производились главным образом офицерами, которые ради оказания помощи своим же боевым друзьям не гнушались никакой работой. Это отметил в приказе генерал Кутепов, написав: «Никакой труд не может быть унизителен, если работает русский офицер».

 

Снабжение корпуса

 

а) Питание. Продовольствие корпус получал от французов, ко­торые выдавали каждый день продукты по числу людей в корпусе. Паек был скудный, люди определенно голодали, особенно мало да­вали хлеба — 500 граммов в день на человека — и жиров: свежее мясо давали редко, свежих овощей вообще не давали. Одно время даже грозили, что с 1 апреля прекратят выдачи пайков, но не прекратили, а уменьшили его, выдавая всего по 350 граммов в день. Чтобы как-то хоть немного увеличить этот паек, русскому коман­дованию удалось купить немного муки и довести благодаря этому паек хлеба до 500 граммов, который выпекали в местных хлебопе­карнях. Командиры войсковых частей, желая хоть немного лучше накормить слабых и больных в полку, вспомнили о существовании «мертвых душ», которыми так ловко пользовался Чичиков, — и при требовании пайков показывали несколько больший состав свих час­тей, деля полученные лишние пайки между своими больными. Что­бы несколько утолить голод, люди продавали все, до нательных кре­стов, а часто и казенное обмундирование.

Для питания тяжело больных, изнуренных, для женщин и детей усилиями русских общественных организаций и с помощью амери­канского Красного Креста были устроены питательные пункты, глав­ным образом в городе. Весною вдоль реки в лагере появилось мно­го небольших черепах, из которых варили суп. К сожалению, скоро всех черепах поели. Некоторые солдаты не хотели их есть, считая их «погаными».

б)      Вещевое довольствие. Корпус высадился в Галлиполи не только голодный, но и полураздетый, так как при быстрой эвакуации войс­ковые части не могли запастись обмундированием, а армейские за­пасы обмундирования, сукна, кожи и прочего, прибывшие на одном из больших пароходов, французы отобрали!!!

Только в феврале французы выдали немного белья и одежды. Из выданных одеял шили шаровары, из белых халатов шили рубахи. Особенно остро стоял вопрос с обувью. Пришлось сапоги отчасти заменять ботинками с гетрами. Все же удалось, хотя бы для смот­ров и парадов, всех одеть в белые рубахи. Только корниловцы — по традиции — белые рубахи перекрасили в черный цвет. Цветные фуражки шились из полотенец, кокарды делали из жести в корпус­ной мастерской. Приспособлялись и изобретали как только могли, лишь бы не терять воинского вида.

в) Санитарная часть. Благодаря недоеданию и примитивным усло­виям жизни грозила опасность массового заболевания тифом, тубер­кулезом и прочим, и поэтому была крайняя необходимость в возмож­но лучшей постановке санитарной части. С войсками в Галлиполи в целом виде прибыли только один госпиталь Красного Креста и пере­довой санитарный отряд. Еще при выгрузке с пароходов было обнару­жено около 200 больных, которых отправили в госпиталя в Констан­тинополе, а в городе и в лагере спешно организовывались корпусные, дивизионные и полковые лазареты. Вначале не было никакого оборудования, главное — кроватей и постельного белья. Постепенно при помощи американского Красного Креста и русских общественных организаций, отчасти и французов, и собственными трудами лазаре­ты были устроены и снабжены самым необходимым. Для туберкулез­ных на берегу моря американцами была устроена здравница. Берега реки Бикж-Даре в лагере очищены от кустарников, в которых гнез­дились малярийные комары. Были устроены бани и даже организо­вана химико-бактериологическая лаборатория. Для инвалидов был устроен инвалидный дом. Благодаря общим усилиям и русской изоб­ретательности (как и в технической части) санитарная часть была организована и войска и беженцы получали необходимую медицин­скую помощь.

г) Строевое дело и воспитание в корпусе. Во время Первой ми­ровой войны нормальная подготовка офицеров и солдат прекратилась; это сильно понизило качество Русской армии. Во время Гражданской войны это положение еще ухудшилось. Желание сохранения армии привело к необходимости поднять военное образование в 1-м корпу­се. Условия, в которых находился корпус, мешали правильному ве­дению занятий, но все меры были приняты для поднятия военного образования чинов корпуса. Уже 21 января приказом по Пехотной дивизии было приказано приступить к занятиям, но обучение по усло­виям жизни приходилось вести урывками. Сначала требовалась воин­ская выправка, правильное понятие о строе и необходимость иметь воинский вид, затем изучение воинских уставов.

С наступлением весны перешли к изучению тактики, а потом и к маневрам одно- и двусторонним. Обучению в специальных войсках (артиллерийских, инженерных и др.) мешало отсутствие нужных по­собий, инструментов и приборов, но пользовались всякой возможно­стью, чтобы пополнить недостающее. Так, мотористы подняли в за­ливе брошенный французами мотор, почистили его, разобрали и изу­чили. Обучались все, начиная со старших офицеров, не получивших полного военного образования, до солдат включительно. Были обра­зованы даже штаб-офицерские курсы артиллерийские и стрелковые. Для пополнения современными военными знаниями были переведе­ны несколько специальных военно-научных книг, вышедших в пос­ледние годы. Кроме систематических курсов, были организованы лек­ции для желающих в лагере о современном положении военного дела и о Первой мировой войне. Общее руководство всем сосредоточива­лось в руках генерала Кутепова.

Прибывающие на пароходах в Галлиполи офицеры и солдаты в сильной степени были с подорванным воинским духом и ослабленной дисциплиной, а главное — удрученные неопределенностью как своей личной судьбы, так и вообще воинских частей. Для них было неожиданностью строгое требование командира корпуса воинского порядка и дисциплины. Военные училища и кадровые строевые офи­церы и строевые части держались хорошо, но высадилось много во­инских чинов, не входивших в части, и они были одеты неряшливо и душевно сильно опустились, и сразу принятые генералом Кутеповым меры по приведению в порядок всех военнослужащих заставили и этих людей ободриться. Хотя обучать и воспитывать людей приходи­лось в тяжелой обстановке голода, нищеты и тяжелых работ по уст­ройству корпуса в «голом поле», но систематическая и настойчивая работа, имевшая в виду воодушевить всех чинов корпуса идеей стой­кого служения Родине и необходимости продолжения вооруженной борьбы с большевиками, скоро дала прекрасный результат, ободрив людей.

В новых условиях, когда на одного офицера в части приходилось тоже от 1 до 2 солдат, надо было создать начальника авторитетного и умелого в данных условиях. Нужно было также создать из чинов корпуса хорошо подготовленный кадр для будущей армии, что тре­бовало от них сознания единства общего служения для офицера и солдата.

Через несколько дней по высадке генерал Кутепов отдал приказ: «Для поддержания на должной высоте доброго имени и славы рус­ского офицера и солдата, что особенно необходимо на чужой земле, приказываю начальникам всех степеней строго следить за выполне­нием всех требований дисциплины. Вверенный мне корпус должен быть образцом войск Русской армии и пользоваться тем же уваже­нием иностранцев, каким пользовалась доблестная Русская армия».

Со своей стороны генерал Врангель 1 декабря 1920 года отдал следующий приказ: «По устройстве войск на новых местах главной заботой начальников всех степеней должно быть создание прочного внутреннего порядка во вверенных мне частях. Дисциплина в армии и флоте должна быть поставлена на ту высоту, какая требуется воин­скими уставами, и залогом поддержания ее должно быть быстрое и правильное отправление правосудия». Для этого в корпусе вскоре по высадке были организованы корпусной и военно-полевые суды, при­говоры коих объявлялись в приказах. Нужно отметить, что тяжелые физические работы, выполняемые офицерами, и необычайное поло­жение многих штаб- и обер-офицеров, попавших на положение ря­довых, которые жили и работали наравне с солдатами, требовали от командиров частей проявления большого такта и внимания к своим подчиненным, идейно оставшимся в частях для служения Родине. Этому способствовало, с одной стороны, повышение взаимного ува­жения чинов друг к другу, а с другой — непрерывная забота высше­го командования о нуждах подчиненных, что ясно ощущалось всеми.

На чужбине сильно обострилось чувство привязанности к своей части и одновременно появилось общее объединение: «Мы — Галлиполийцы». Генерал Врангель понимал переживания армии и в одном из своих приказов писал: «Офицер Русской Армии всегда был рыца­рем, верным хранителем традиции армии и ревниво оберегал доблесть носимого им звания». Такое обращение к армии воспитывало и обо­дряло. Как равно приказ генерала Кутепова, запрещавшего в разго­ворах бранные слова.

Указанная генералом Врангелем цель «Русская Армия должна про­должать борьбу за освобождение России» являлась как бы заверше­нием всех мер воспитания корпуса в Галлиполи.

Воспитательное значение для войск и для укрепления связи их с высшим командованием играли смотры и парады в Галлиполи, осо­бенно в присутствии генерала Врангеля. И в мирное время на смот­рах начальники проверяли боевую подготовку войск, а на парадах войска могли щегольнуть своей выправкой. В Галлиполи их значение еще усилилось, ибо смотры показали, что дух войск ожил, и на смот­рах представлялись настоящие воинские части, а парады дали возмож­ность показать не только своему начальству, но и иностранцам, что перед ними настоящие войска, готовые вновь идти в бой и предан­ные своему вождю. Парадов было несколько, и в большие праздни­ки, и по случаю приезда генерала Врангеля. Особенно запомнился парад 15 февраля 1921 года в присутствии генерала Врангеля и ино­странных офицеров и журналистов.

Был серый пасмурный день. Войска были выстроены широким фронтом на громадном поле. К фронту на автомобилях подъехали генерал Врангель, иностранные офицеры и журналисты. Едва Глав­нокомандующий подошел к правому флангу, как неожиданно ра­зошлись тучи и яркое солнце осветило всю долину. Это произвело потрясающее впечатление на войска, как какое-то указание свыше. Общее восторженное «Ура!» пронеслось по всем рядам. У многих были слезы на глазах. Это было чувство радости и любви к Главно­командующему. В ответ на его приветствие «Здорово, орлы!» вновь понеслось общее «Ура!». После обхода войск он обратился к войс­кам с короткой речью, в которой призывал крепко держаться, не поддаваясь никаким увещаниям. Закончился парад блестящим це­ремониальным маршем. Стройными рядами проходили в сомкнутых колоннах полки. Впечатление от этого парада было огромное, никто не ожидал такой внушительной картины. Особенно были по­ражены иностранцы. Можно было заметить, что иностранные офи­церы с явным удовольствием наблюдали этот парад, а один из них громко сказал: «Нам говорили, что тут беженцы, а на самом деле это настоящая армия».

На другой день был парад частям в городе. Блестящий парад про­извел громадное впечатление на местных жителей, никогда не видев­ших ничего подобного. Особо сильное впечатление от этих парадов было у самих войсковых частей, которые увидели себя все вместе и почувствовали свою силу и бодрость духа. Нужно упомянуть о параде после освящения памятника всем умершим в Галлиполи, когда после молебна части прошли церемониальным маршем перед памятником. Эти смотры и парады были как бы «смотрами духа» и давали гене­ралу Врангелю и генералу Кутепову уверенность, что войска представ­ляют твердую духом воинскую силу, которая им предана. И действи­тельно, несмотря на оставление Крыма и сидение в ужасных условиях в Галлиполи, ореол генерала Врангеля был необыкновенно высок, он был как образец бесстрашия, твердости и благородства. Все чувство­вали, что не во имя личных интересов или честолюбия генерал Вран­гель сохраняет свой пост, но по долгу русского офицера.

Нужно сказать несколько слов о взаимоотношениях с француза­ми. Французы приняли на себя снабжение всем необходимым рус­ских, прибывших из Крыма, но при этом они с самого начала же­лали смотреть на нашу армию не как на воинскую часть, а как на беженцев, которые должны быть подчинены только им. Это проти­воречило нашим планам и нашим взглядам, что все время создавало конфликты, более или менее благополучно разрешаемые.

Иметь дело с французами приходилось в двух местах: в Констан­тинополе, где с высшими властями гражданскими и военными вели переговоры генерал Врангель и его начальник штаба генерал Шати­лов. В Галлиполи, где был комендант города и стоял небольшой фран­цузский гарнизон — батальон сенегальцев с пулеметами, — вел пе­реговоры генерал Кутепов и его штаб. К сожалению, французы «за­были», что русские были их союзниками и несколько раз спасали их от разгрома немцами, неся при этом жестокие потери. Здесь их основным желанием было поскорее избавиться от русских (особен­но от организованных воинских частей), не нести никаких расходов, хотя в возмещение расходов по довольствию они взяли все корабли, привезшие русских из Крыма, и все вывезенные запасы, в частности большое количество меди.

При этом некоторые представители французской армии смотрели на русских в лагерях свысока и позволяли себе грубости, что, конеч­но, обижало русских, часто старше их в чинах, и обостряло отноше­ния. Только твердая позиция, полная достоинства, заставила францу­зов считаться с Русским корпусом и не доводить до крайности. Укажу на два случая обострения этих взаимоотношений.

Первый раз в декабре 1920 года, когда в Галлиполи прибыл новый комендант подполковник Томассен с инструкциями от командира Оккупационного корпуса. Он пригласил к себе в управление генера­ла Витковского, временно заменившего генерала Кутепова, серьезно заболевшего, и предъявил ему следующие требования командира Ок­купационного корпуса: Русская Армия не является больше армией, а лишь беженцами. Генерал Врангель больше не Главнокомандующий, а тоже простой беженец, и в Галлиполи никакого армейского корпу­са и никакого начальства нет, а все одинаковые беженцы и должны подчиняться только ему как французскому коменданту, а он прика­зывает сдать французам все имеющееся у нас оружие и сообщить частям об исполнении этих требований. Генерал Витковский спокой­но его выслушал. Зная взгляды генерала Кутепова и будучи убежден, что найдет у него поддержку, он спокойно сказал подполковнику Томассену: Русская Армия и после эвакуации осталась армией, генерал Врангель был и есть наш Главнокомандующий, в Галлиполи располо­жены не беженцы, а войска, составляющие корпус, во главе его вре­менно находится он, и только его приказания будут исполняться вой­сками, никакого оружия ему не будет сдано, а на него он — генерал Витковский — смотрит как на офицера союзной армии и комендан­та соседнего гарнизона. Взволнованный таким ответом, подполковник Томассен заявил, что примет суровые меры, чтобы приказание фран­цузского командования было исполнено, и пригрозил, что арестует и вышлет в Константинополь генерала Витковского. На это генерал Вит­ковский сказал, что войска поступят так, как он им прикажет, и ушел. Придя в штаб корпуса, генерал Витковский приказал принять меры на случай тревоги. Французский же гарнизон (сенегальцы) сплелся проволокой, и было замечено, что настроение у них тревожное. Так продолжалось до праздника Рождества Христова, когда во время бо-гослркения в церковь пришел подполковник Томассен с чинами сво­его штаба и после окончания службы поздравил генерала Витковского с праздником. Французы признали силу и решимость нашу и ничего не предприняли.

К лету 1921 года выяснилось стремление распылить галлиполийские войска. Французы выпустили ряд обращений и объявлений, призывая русские войска не подчиняться своим начальникам, а от­правиться или в Советскую Россию, или в Бразилию и иные места. Одновременно урезали и так полуголодный паек. Положение оста­валось тревожное, генерал Кутепов не скрывал своих опасений, что французы могут совсем прекратить выдачу продовольствия, и счи­тал, что единственным достойным выходом будет походным поряд­ком двинуться на Чаталджу и Константинополь. По мнению гене­рала Кутепова, занятие Константинополя явилось бы внушительной демонстрацией, способной обратить внимание мира на положение Белой армии.

Подготовка шла в полной тайне, и французы о ней ничего не знали. Но маневры частей корпуса, делаемые для втягивания час­тей на случай такого похода, обратили внимание французов, и они, боясь выхода корпуса из Галлиполи, приказали своей канонерке сде­лать пробный обстрел участка дороги на Константинополь, проходя­щей близко от берега моря. Французы выдачу пайка не прекрати­ли, и поход на Константинополь не состоялся, но до конца пребы­вания русских в Галлиполи французы все время старались распылить корпус и уменьшить расходы на его содержание, хотя эти расходы по сравнению с общим государственным бюджетом Франции были «грошовые».

Когда воинские части в городе и в лагере несколько устроили свою жизнь, оборудовав жилье и наладив питание, они не «почили на лав­рах» и проявили всестороннюю культурно-просветительную деятель­ность, показав, что корпус не только воинская единица, занятая ис­ключительно военным делом, а действительно часть России.

Недостаток места для этой статьи не позволяет мне подробно оста­новиться на этой стороне деятельности русских в Галлиполи, но я в самых кратких чертах обрисую все стороны этой очень важной для Галлиполийцев деятельности.

д) Церковь. Сразу же после высадки в Галлиполи люди, помимо устройства своей жизни, потянулись в храм. Первое богослужение было в греческой церкви, где греческий митрополит призвал свою паству помочь прибывшим русским и разрешил в своем храме слу­жить русским. Этот греческий храм стал нашей корпусной церковью. Постепенно при военных училищах в городе и в полках в лагере стали устраиваться церкви в палатках. Всего в лагере было устроено 7 церквей. Очень трудно было устроить внутреннее устройство церк­вей. Иконостасы делались из одеял, и на них вешались написанные на полотне иконы, работы наших же художников. Престолы, жерт­венники, аналои делались из ящичных досочек. Из консервных банок и других жестянок делались необходимые для церкви предметы. Люстры, паникадила, лампады — все делалось своими руками, час­то с большим искусством. Одна из церквей откуда-то достала неболь­шой колокол. В других церквях устраивались звонницы из кусочков рельс. Образовались прекрасные хоры. Богослужения совершались в городе каждый день. Богослужебных книг не хватало, их переписы­вали от руки. В особо больших праздниках совершались крестные ходы. Особенно торжественна была пасхальная служба: временно бы­ла устроена церковь на футбольном поле. Молящихся собралось бо­лее 10 000 человек. Подъем был необыкновенный. Духовенство после богослужений всегда говорило проповеди. Пережитые ужасы Граж­данской войны и изгнание не прошли даром для людей, и в массе можно было наблюдать духовное перерождение и любовь к своей Родине и Церкви.

е) Военно-учебное дело и общеобразовательные курсы. Обучение детей. В Галлиполи было 6 военных училищ и 14 офицерских школ. Такое большое количество военно-учебных заведений, а затем и со­здание нескольких общеобразовательных курсов объясняется желани­ем дать молодым людям хотя бы сокращенное военное и общее об­разование и приобрести и другие знания. Так, на офицерских курсах читались лекции на темы: политический и национальный вопрос в России, аграрный вопрос, законоведение, государственное значение Церкви и пр. Несмотря на тяжелые условия жизни, недостаток пре­подавателей и учебных пособий, даже просто писчей бумаги и каран­дашей, было достигнуто много, так как Русский корпус в Галлиполи в массе состоял из интеллигентных людей. Много было с высшим и средним образованием, малограмотных или неграмотных в корпусе были единицы.

В дополнение к военно-учебным заведениям для улучшения обра­зовано ряд курсов. Первоначально в них читались лекции по отдель­ным предметам, а позже по разработанным программам.

Возникли высшие общеобразовательные курсы, где читались между прочим лекции по высшей математике, государственному праву и пр. Были курсы и с прикладными предметами: бухгалтерия, гражданское строительство и др. Школ для малограмотных и неграмотных было все­го 2—3, так как таковых в корпусе насчитывались единицы.

Для детей с помощью американского Красного Креста и обра­зованного Корпусного дамского комитета сначала был устроен пита­тельный пункт и детский сад, чтобы дать приют маленьким сиротам. Позже была образована гимназия имени генерала П.Н. Врангеля, при которой была своя церковь, интернат, библиотека и гимнастическая площадка. Учеников в ней было: мальчиков 159 и дево­чек 49. Преподавателями были бывшие преподаватели русских учеб­ных заведений.

Кроме этих курсов, в городе и лагере образовался ряд кружков (всего 15). Офицеров Генерального штаба, агрономов, академическая группа, медицинское общество, общества художников и музыкантов, артистов театра и много спортивных.

Очень скоро почувствовался книжный «голод», так как мало кто вывез из России хотя бы одну книгу. На помощь пришли русские общественные организации, приславшие около 2000 книг, из кото­рых были образованы библиотека и читальня.

Со своей стороны обитатели Галлиполи начали издавать свои ил­люстрированные журналы, в которых художники помещали свои ри­сунки и очень удачные карикатуры, главным образом на французов. Художники сначала писали иконы для церквей, а потом картины, и даже устроена была выставка их произведений. Наиболее интересным был иллюстрированный журнал: «Развей горе в голом поле». Кроме этих журналов, часто выпустивших только 2—3 номера, был состав­лен капитальный труд «Русские в Галлиполи», отпечатанный позже, в 1923 году, в Берлине.

Кроме журналистов, выявилось много поэтов, стихи которых были потом помещены в печати. Темы стихов были и личные, но большин­ство касалось или Галлиполи, или России и служению ей. Приведу два небольших стихотворения:

О долина пустынная смерти и роз,

 Гадов, змей, сколопендр, скорпионов!

 Сколько горя я в лоне твоем перенес,

 Не сочтут и десятки Ньютонов.

 

И другое — о России и армии:

 

Русь православную,

Боже, избави

Ныне от гнета толпы!

Ныне в борьбе святой,

Боже всесильный,

Армию нашу на веки храни.

 

Бывшие в полках небольшие хоры и песенники в Галлиполи раз­рослись в большие прекрасные хоры, лучший из них пел постоянно в Греческой церкви. К сожалению, только немногие полки сохранили свои оркестры и хоры трубачей. Они выступали на парадах и смот­рах, что очень скрашивало эти торжества.

Кроме строевых занятий, был развит и спорт. Кроме школ, было образовано несколько футбольных команд, и происходили состяза­ния. Не был забыт и театр. В корпусе оказалось несколько профес­сионалов, артистов, которые при помощи юнкеров и полков в ла­гере устроили под открытым небом (только сцена была закрыта крышей) два больших театра на 2000—2500 человек с партером и ложами. В театре был поставлен ряд прекрасных пьес, и залы были всегда переполнены.

Чтобы информировать галлиполийцев о том, что происходит на свете, была организована Устная газета, на которой выступало много докладчиков на разные темы; сеансы устной газеты происходили глав­ным образом в театрах.

Все вышеупомянутые культурные начинания могли образоваться только при помощи русских общественных организаций и отчасти иностранцев (американцев Международного Красного Креста и бель­гийцев). Они также устроили ряд мастерских, в которых так нужда­лись войска и семьи.

Нужно упомянуть о прибывших с войсками семьях. Положение женщин и детей вначале было очень тяжелое, и только стойкость, умение приспособиться к обстановке и терпение русской женщи­ны дало возможность женщинам и детям довольно быстро улучшить условия своей жизни. Нужно, конечно, отметить, что американский и Международный Красный Крест оказывали им значительную по­мощь. Всего женщин прибыло в Галлиполи 1100 душ. Они устрои­ли 13 общежитий, в которых, к сожалению, не всегда жизнь была спокойно налажена: уж слишком примитивны были условия. Для женщин, в частности, ожидающих ребенка, были устроены специ­альные палаты в госпиталях. Женщины скорее, чем мужчины, на­ходили себе работу среди местного населения и тем помогали сво­им семьям.

Нужно отметить о взаимоотношении русских и местных жителей в городе Галлиполи, в котором после приезда корпуса оказалось: рус­ских — 8400, греков — 4300, турок — 2900 и евреев — 1400, не­большое количество армян и французский гарнизон из сенегальцев — 800 человек. Город приобрел «русский» оттенок, на улицах появились русские надписи. Перед некоторыми нашими официальными учреж­дениями, во главе со штабом корпуса, висели русские флаги.

Местное население с ужасом встречало прибывших русских, так как ранее бывшие в Галлиполи воинские части турок, немцев, англи­чан и французов очень обижали жителей, грабили их и приставали к их женщинам. Но очень скоро местные жители увидели, что плохо одетые, нуждающиеся во всем русские никого не обижают и никого не грабят. Однажды греческий префект был у генерала Кутепова и сказал: «Посмотрите, вот уже более полугода русские живут в наших домах на скудном пайке, а вокруг их домов безопасно бродят сотни кур и иной птицы. Уверяю вас, что всякая другая армия давно бы их всех съела». Населению также очень нравилось отношение русских к женщинам. За все время пребывания русских в Галлиполи не было ни одного случая, чтобы русские были бы грубы или невежливы к местным женщинам.

С греческими властями дружеские отношения установились с са­мого начала, чему особенно содействовало единство веры и сочувствие греческого митрополита Константина, который представил русским право служить в греческой церкви и помог, чем мог, при устройстве наших церквей в городе. Особенно это единение чувствовалось во вре­мя больших православных праздников. Греки сразу же по прибытии русских предложили им свой лазарет и бани, что сильно облегчило положение прибывших больных. Особенно трогательно было пригла­шение русских детей на елку к грекам в праздник Рождества Хрис­това. Отношения к туркам также установились очень хорошие. Се­мьи турок приютили у себя многие русские семьи. Авторитет генерала Кутепова (Кутеп-паши) у турок был так велик, что иногда они обра­щались к нему для разбора их личных дел. Когда в Галлиполи при­был генерал Врангель, они поднесли ему достархан (угощение, кото­рым чествуют особо почетных гостей). С армянами отношения были сдержанные, но вполне приличные. С евреями русские никаких от­ношений не установили, но ни дружбы, ни вражды между ними не было.

Греческий префект как-то писал генералу Врангелю: «Отличитель­ные черты Вашей армии, имеющей такого доблестного вождя, — храбрость, великодушие, самоотверженность и другие благородные проявления человеческой души. Здешнее население гордится возмож­ностью дать приют этой армии и счастливо высказать благодарность, которую питает к Вашему народу, представленному Вашей армией».

Близился отъезд из Галлиполи. Оглядываясь на проведенный в нем год, нужно отметить, что корпус, заботясь о своем сохранении и «о хлебе насущном», не забывал, а даже особенно сильно, иногда с болью, иногда с гордостью думал о России и считал, что он то крепкое русское ядро, вокруг которого объединятся разбросанные по всему миру русские люди. Идея служения России и своей не­разрывной связи с ней сказывалась во всем, от Галлиполийского памятника на русском кладбище, на фронтоне которого был изображен русский двуглавый орел, до всех устроенных культурно-про­светительных русских учреждений и русских песен полков и юных юнкеров: «Смело мы в бой пойдем за Русь святую...» или «Марш вперед, Россия ждет, юнкерские роты».

Корпус старались распылить иностранцы. Русские люди, потеряв­шие русское имя и лицо, травили его в печати, но он стойко перенес все это, готовый всегда поднять свое трехцветное знамя «За Россию». Веру в грядущее возрождение России и любовь к ней поддерживал командир корпуса и «творец Галлиполи», русский до глубины души и готовый на всякие жертвы во имя ее генерал Кутепов.

 

Отъезд из Галлиполи

 

Генерал Врангель очень скоро после эвакуации из Крыма на­чал переговоры о переселении частей армии в славянские страны, но только в августе было получено разрешение на переезд в Юго­славию кавалерийской дивизии, принятой на пограничную стражу. В сентябре Чехословакия приняла, для окончания высшего образо­вания, 100 студентов. Они были выбраны специальной комиссией Академической группы в Галлиполи. Генерал Кутепов утвердил этот выбор, и группа как воинская часть отбыла в Прагу. С перевозкой остальной массы галлиггалийцев произошла заминка, что породило много противоположных слухов и создавало тревожное положение. Генерал Врангель понимал эту тревогу и боязнь еще раз зимовать в лагере и отдал следующий приказ: «Дорогие соратники! 8 месяцев я оторван от вас. Вдали от родных частей я мысленно переживаю с вами лишения и тяготы. Я знаю ваши страдания, ваши доблести. Ваша стойкость, ваша беззаветная преданность долгу дают мне силы вдали от вас отстаивать честь родного знамени. Низкий вам поклон. Все, что в моих силах, я делаю для ускорения отправки оставшихся в Галлиполи и Кабакдже частей. Ныне издалека я шлю вам мой го­рячий привет». Этот приказ несколько ободрил людей.

15 ноября исполнился год ухода из России. В этот день генерал Врангель утвердил знак «В память пребывания Русской армии на чужбине» — черный крест (той формы, как на памятнике на кладбище в Галлиполи) с белой каймой. На кресте даты «1920—1921» и над­пись соответственно тому, где были части: «Галлиполи», «Лемнос», «Бизерта». Носится этот знак на левой стороне груди выше других знаков. 22 ноября наступила годовщина пребывания в Галлиполи. В этот день после молебна было торжественно основано Общество Галлиполийцев, в которое вошли все, включая женщин и детей, пре­терпевших «Галлиполийское сидение». Проходили в тревоге дни, а обещанные пароходы не приходили. Выпал снег, шторм снес боль­шинство палаток в лагере, думалось, что придется тут зимовать, но пришло радостное известие, что идут пароходы.

Странное чувство было в эти последние дни. Те, которые уезжа­ли, покидали Галлиполи без той радости, о которой мечтали. Впере­ди было новое, неопределенное, позади оставалось хотя и тяжелое, но о котором можно с гордостью вспоминать.

Накануне отъезда последнего эшелона, с которым уезжал и гене­рал Кутепов, на Галлиполийском кладбище у памятника была отслу­жена панихида; это было прощание с остающимися здесь навсегда. Панихида была особенно задушевной и трогательной.

На следующий день, 18 декабря, отходил последний эшелон. Отъ­езд был совсем иным, чем приезд год назад. Население провожало своих друзей. Городское управление одну из улиц назвало улицей ге­нерала Врангеля. Утром перед посадкой на пароход был последний парад и молебен. На богослужении присутствовали: греческий мит­рополит со своим духовенством, мэр города, префект, турецкий муф­тий, французский комендант подполковник Томассен со своими офи­церами, все с русскими орденами. После парада генерал Кутепов, об­ращаясь к войскам, сказал: «Вы целый год несли «крест», теперь крест носите на груди в воспоминание пережитого. Объедините же вокруг этого креста русских людей, носите честно русское имя и не давайте в обиду русское знамя». Обращаясь к провожающим, он поблаго­дарил местное население за теплый прием, а затем умышленно, не желая напоминать о прошлых обидах, в лице французских офицеров поблагодарил Францию, единственную страну, оказавшую нам при­ют, и провозгласил «Ура!» за Францию.

В момент отъезда в городе закрылись все магазины. В греческой церкви зазвонили колокола, все население города высыпало на при­стань провожать «Кутеп-пашу». Французские офицеры провожали генерала Кутепова, садившегося последним, до катера. При звуках Преображенского марша, Марсельезы и Греческого гимна пароход «Ак-Дениз» отошел из галлиполийского рейда.

Генерал Кутепов, стоя на корме, смотрел на уходивший город и сказал стоящим с ним офицерам: «Закрылась история Галлиполи. И могу сказать, закрылась с честью».

К сожалению, последний пароход не мог взять всех. В Галлиполи остались около 200 человек, сведенных в Галлиполийский отряд, под командой генерал-майора Мартынова. Два года этот отряд оставался в Галлиполи. Люди работали у англичан, которые выделяли их от ос­тальных беженцев, не стремились разрушать их воинскую организа­цию и ценили их труд. Генерал Мартынов сумел до конца сохранить галлиполийскую традицию. Только в 1923 году этой группе удалось прибыть в Югославию.

 

Примечания.

1 Ряснянский Сергей Николаевич, р. в 1886 г. Из дворян. Полтав­ский кадетский корпус  (1904), Елисаветградское кавалерийское училище (1906), академия Генштаба (1914). Офицер 10-го гусарского полка. Ка­питан, в распоряжении начальника штаба Румынского фронта. Георгиев­ский кавалер. Участник выступления генерала Корнилова в августе 1917 г., быховец. В Добровольческой армии с ноября 1917 г. Участник 1-го Ку­банского  («Ледяного»)  похода в разведывательном отделе штаба армии. 23 марта 1918 г. командирован к генералу П.Х. Попову. В апреле 1918 г. подполковник, начальник разведывательного (контрразведывательного) от­ дела штаба армии; с конца 1918 г. полковник, начальник штаба конной группы Донской армии, с 25 марта 1920 г. в резерве офицеров Генштаба при штабе Донского корпуса, с 24 апреля по 10 октября 1920 г. командир Гвардейского кавалерийского полка, с сентября 1920 г. командир 2-й бри­гады 2-й кавалерийской дивизии, 12—14 октября 1920 г. врио командира Гвардейского кавалерийского полка.  Галлиполиец, командир 4-го кавале­рийского полка. В эмиграции в Югославии, служил в пограничной страже, в 1922—1923 гг. преподаватель Николаевского кавалерийского училища. Во время Второй мировой войны служил начальником штаба в 1-й Русской Национальной армии. После 1945 г. в США, с 1954 г. начальник Северо-Американского отдела РОВС и заместитель начальника РОВС, редактор «Вестника совета российского зарубежного воинства». Умер 26 октября 1976 г. в Нью-Йорке

2 Впервые опубликовано: Ряснянский С. Галлиполи. Б.м. 1971.