В будущем году исполняется 90 лет Ижевско-Воткинскому восстанию - в Ижевске уже на уровне городской мэрии создан юбилейный комитет и скоро мы услышим о его деятельности. Это восстание оказалось одним из крупнейших на территории России выступлений против советской власти. Поступь Октябрьской революции в 1918 году была не такой победной и триумфальной, как говорилось в школьных учебниках. Десятки тысяч людей активно сопротивлялись большевикам, их диктаторским методам, террору. На Урале, например, новую власть не поддержал ни один крупный завод с пролетарским населением! Вот достаточно забавный пример: в городе Иваново установлен памятник борцам за победу революции, на котором изображены босые рабочие со знаменем в руках. Так местные бабушки дружно осмеивали этот монумент – каждый знал, что настоящий рабочий всегда в сапогах ходил, поскольку ему на заводе неплохо платили! Вот и наши ижевские рабочие никогда не считались бедняками, а были настоящей профессиональной элитой, дорожившей своим мастерством, положением в городе.

Если насилие над зажиточными слоями населения еще можно как-то объяснить лозунгами “диктатуры пролетариата”, то в чем провинилось перед новой властью крестьянство, у которого под предлогом голода в городах бесплатно изымалось зерно? А Россия тогда процентов на 80-90 состояла из крестьян.

В числе организаторов восстания называли бывших офицеров из очень авторитетной в то время организации “Союз фронтовиков”, в первую очередь Бабкина из деревни Рябово. Мы решили отправиться туда, где до сих пор живут его дальние родственники, поговорить с ними о том, что им рассказывали дедушки и бабушки о событиях тех давних лет.

Большую предварительную информацию об этом собрал Василий Спиридонов, заведующий библиотекой в Малягурте, с которым я поделился своими планами. Василий Николаевич живет в этих краях сравнительно недавно, лет пятнадцать с небольшим, но как настоящий краевед уже собрал множество сведений об истории местных деревень, прекрасно знает практически всех здешних жителей. Наш разговор начался в небольшом музейном уголке библиотеки, рядом с экспонатами, собранными по деревням.

- Следов гражданской войны тут сколько угодно, - и Василий Николаевич выложил передо мной штык и несколько заржавевших деталей винтовки-трехлинейки.

По дороге в деревню Рябово Василий Николаевич рассказывает, что узнал об организаторе восстания Бабкине. По его сведениям, фронтовики и середняки объединились против большевиков в движении “двухлошадников”, то есть, крестьян, имевших в хозяйстве не менее двух лошадей. Изъятие зерна в 1918 году у крестьян под предлогом голода в городах больнее всего ударило именно по этой категории сельского населения, фактически середняках. Кстати, в книге Куликова и Дмитриева о гражданской войне на территории Удмуртии указано, что в наших краях крестьянские хозяйства имели как раз не менее двух лошадей. В удмуртских хозяйствах – даже чуть больше.

К сожалению, никто не может вспомнить имя того Бабкина, поскольку особенно в лихие тридцатые годы родственники даже детям своим старались ничего о таком “контрреволюционере” не рассказывать, иначе можно было и в лагеря загреметь без права переписки. Оказывается, он никогда не был офицером, а служил на флоте матросом и домой в 1918 году явился с мандатом Ленина (!) – делать революцию. Надо добавить, почему матросы становились движущей силой всяких революционных отрядов: в этот вид войск призывались более грамотные люди, поскольку морской корабль – технически сложное сооружение. Вот поэтому моряки со своей грамотой легче поддавались на революционную агитацию. Все российские флоты к 1917 году оказались скопищем бунтарей.

- Справа стоит Петр Никулин, прадед нашего Юры Никулина. Поговорите с ним, он многое может рассказать.

Возле свинофермы мы и вели с ним разговор, попутно оглядывая саму деревню Рябово и ее окрестности. В деревне две улицы, на которых стоят три десятка старых домов. Когда-то была здесь школа, клуб, но все это в прошлом. Теперь тут живут практически одни пенсионеры.

- Поначалу деревня стояла выше, возле дороги, но постепенно жители начали селиться под горой, ближе к воде, - рассказывает Юрий Александрович. - Возле пруда у нас был даже кирпичный заводик! Это место с тех пор называется “Горд-дэри”, что в переводе означает “глина”. От земли рябовцы большого дохода до революции и после нее не получали. Главное – различные промыслы: извозом занимались, дуги делали, кошевки, сбрую, различный крестьянский инвентарь, которым торговали на базарах. Гармошки даже делали на продажу, как мой дед, балалайки! И еще ходили артелями плотничать. В одной книге я узнал, что винокуренный завод в Кокмане построили рябовцы. Значит, Рябово старше Кокмана, а этому селу более 160 лет.

- Где тут после революции была пекарня, о которой вспоминают старожилы?

- Она стояла практически на въезде в деревню…

Кое-кто говорит, что до революции и после нее, в годы “нэпа”, в Рябово было даже несколько пекарен! Работали они на привозной муке, поскольку здесь земли никогда не отличались плодородием, урожаи собирали скромные. И вот люди, объединившись, создали “кооператив” - пекарню, в которой наладили изготовление баранок-бубликов. Их продавали по соседним деревням, а также возили в Пермь, где и закупали муку и зерно хлебопекарного качества.

- Движущей силой всего этого был мой прадед, Павел Яковлевич Бабкин. Занимался извозом, после революции имел семь лошадей! – продолжает рассказ Юрий Никулин.

- Откуда все это знаешь?

- С дедом, Василием Родионовичем, выйдешь скот пастушить, так столько историй за целый день от него услышишь! Павлу Яковлевичу дед приходился зятем, очень часто о нем забавные случаи рассказывал. Зато как сам семь лет служил в армии, от финской войны до бендеровцев, говорить не любил, хотя у него имелось несколько орденов за войну.…

Павел Яковлевич в годы гражданской войны со своими лошадьми регулярно попадал под мобилизацию то белых, то красных. Придет человек с ружьем – и скажи спасибо, что лошадь не отняли, а просто послали на ней куда-то поклажу военную везти. Павел Яковлевич дальше сотни километров от дома не уезжал, только и смотрел, как из такой “командировки” удрать. Однажды целый воз добра домой привез, украденный у военных. Другой раз на своих двоих домой прибежал, весь в навозе – пришлось где-то в хлеву прятаться, чуть ли не под коровой.

Пробивной был человек тот прадед, голова у него соображала, все преимущества частного предпринимательства прекрасно понимал. Но когда начали коллективизацию, первым свел своих семь лошадей на колхозный двор и устроился возле них конюхом. Видимо, быстро разобрался, что крестьянину больше воли не будет. Своего же зятя, которому и двадцать лет еще не исполнилось, сделал в том колхозе председателем. Долго дед Юры Никулина тем небольшим колхозом руководил, пока его не объединили с другим хозяйством.

Вспомнив деда, Василия Родионовича, Юра добавляет еще одну деталь:

- А как он на балалайке играл! Я такого мастерства даже по телевизору не видел: душа от его игры то возрадуется, то заплачет!

- Говорят, в после революции рябовцы подались в большевики и частенько в составе продотрядов ездили у соседей в Андреевцах, Жужинцах зерно отнимать? – подключился к разговору Василий Спиридонов, беседовавший со многими стариками.

- Да ну, никогда такого не слышал! В тех деревнях что было взять? Ничем не лучше других жили! – отбивается Юрий. – А вот чтобы кого-то в Рябово раскулачивали, такого никто вспомнить не может! Дружный народ тут жил, доносчиков не было!

Мы еще долго беседовали о тех далеких годах, сожалея, что никто не потрудился собрать вот такие свидетельства истории деревни, замечательных людей, которые здесь жили. Увы, с каждым годом все дальше уходит от нас история нашей малой родины, все реже мы ее вспоминаем.

Те, кто едут в Ижевск, на долгой лесной дороге, наверняка, обращали внимание на два широких поля с левой стороны с одинокими деревьями – черемухами и тополями. Оказывается, это бывшие деревни Верхний и Нижний Варавай. Едем в Нижний, это родина Ивана Савватеевича Вершинина, который с удовольствием подвез нас туда на своей машине, взяв с собой тетю – 80-летнюю Валентину Николаевну Шатунову.

Место деревни легко найти по могучему тополю рядом с асфальтом. “ На чьей же полосе он стоял? – гадает тетя Валя. – Наша-то вот, приметная, елка на ней растет, хотя уже другая, молодая”.

Чем еще занимались? Лыко драли, лапти плели на продажу – даже после революции это была распространенная обувь. И вообще лесным промыслом кормились. Грибов, ягод тут в соседних лесах очень много. “Мама, бывало, утром за малиной сбегает и нам, ребятам на завтрак принесет. А дед лукошко возьмет и ближе к вечеру с нами за боровыми ягодами сходит – они тут недалеко росли”, - оживляет детские воспоминания Валентина Николаевна.

Она оглядывает окрестности - как все изменилось! Лес выглядел по-другому, березняка столько не росло, зато черемухи черным-черно. Дорога раньше с дальнего конца поля в деревню заходила, петляя по лесу. И поля большие были, но сейчас заросли деревьями. Частенько из леса выходили медведи, лоси. Как-то медведь не дал гречиху боронить – кидался корягами, людей пугал.

- А возле огорода вечерами, бывало, харзилось – огоньки разные светились, даже в той елке, что на меже стояла, - удивляет нас бабушка Валя.

“Харзилось” - значит виделось что-то непонятное. В этом месте даже кости, оружие находили. Хотя оружие – это уже от гражданской войны. На горе над деревней то ли белые, то ли красные окопы тогда вырыли. И обоз с оружием в 1918 году Барышников перехватил где-то возле Андреевцев.

- Так тут у вас неподалеку от деревни аномальная зона! – отвечаем бабушке.

- Да, в лесу блудило, потеряться там легко, - соглашается она. – Один мужик пошел за черемухой – и потерялся, всей деревней искали. Он, правда, слепой был.

- И один в лес ходил?

- Конечно. На слух, на ощупь дорогу находил. Зимой его собака нашла, недалеко от деревни помер…

Неподалеку от Нижнего Варавая стоял Верхний. А в сторону Ижевска – Андреевцы. Все деревни одинаковые – десяток с небольшим дворов. Побольше были Сюрзяне – там школа, магазин имелись, ферма в колхозные годы. “В Сюрзяне мы играть ходили, - добавляет тетя Валя. – Вся молодежь с соседних деревень собиралась”.

Упадок небольших деревень начался с коллективизации. В 1936 году всю скотину согнали в Андреевцы, сбрую, телеги, сани увезли – туда каждый день мужикам и бабам приходилось ходить на работу за два километра. Куда деваться – пошли в колхоз. Конечно, хорошего в этом было мало. Постепенно народ из деревни потянулся кто куда. Многие уехали в Шарканский район, в том числе дед Вершининых, Николай, вместе со всей семьей. Работали там в колхозе, где на трудодни в первый же урожай столько зерна дали, что сразу пятистенный дом купили! Правда, корову и свинью еще пришлось продать. Отлично там жили, огород большой, постройки у дома, но что-то бабушке обратно в красногорские леса захотелось. Вернулись…

- Дед захочет в гости в Варавай, возьмет меня или сына – и пошли пешком из Шаркана. За сутки, с одной ночевкой проходили восемьдесят километров! А ночевали совсем рядом, у тетки в первой деревне Игринского района, – вспоминает прошлое Валентина Николаевна. – Эх, какая там пшеница была! Колоски огромные!

Валентина Николаевна работала на лесосплаве, строила железную дорогу в годы войны, в химлесхозе трудилась, потом вышла замуж, родила восьмерых детей. Так и жизнь прошла.

- Спасибо, Ваня, что привез сюда! Я словно в молодость вернулась! – благодарит она Ивана Савватеевича.

Вот какие истории можно услышать от наших стариков. Мы еще раз оглядываем уходящее в гору клеверное поле, приметные деревца по краям, уходящую в глубь леса старую дорогу. И невольно вспоминается стихотворение Николая Рубцова, отражающее настроение этой поездки: